На пульте — всего одна клавиша. Утопленная, она вспыхивает и начинает наливаться сиреневым. Он ждёт, пока свечение станет ровным и ярким, затем нажимает её повторно. Клавиша гаснет. И хотя больше ничего не происходит, он всё же каким-то образом понимает, что теперь за стенками цилиндра — иной мир.
Справа от пульта он находит механизм ликвидации и приводит его в действие. Время пошло — нужно спешить. Скоро то, чем «приёмник» прикинулся на этой планете, исчезнет в неяркой беззвучной вспышке.
Он открывает люк, и лица касается несильный холодный ветер. Чужая ночь. Чужие мелкие звёзды. Их очень мало. Он делает несколько шагов, удивляясь тому, как неровна поверхность, по которой идёт. Наклоняется и ощупывает грубое бугристое покрытие, присыпанное тонким пачкающим порошком. Пыль. Это называется пыль. Прах…
Теперь первым делом — достать местную одежду. Любую. А ту, которая на нём, — уничтожить, чтобы и следа от неё не осталось.
А погоня… Погоня будет. В этом он почему-то уверен.
Рядом с дверью нужного нам кабинета стояли шеренгой четыре стула. На крайнем, поближе к двери, сидел этакий жировичок в мятом костюме. Наше появление его встревожило.
— А товарищ майор ещё не пришёл, — с опаской глядя на нас, предупредил он.
— Ничего, подождём, — проворчал я, присаживаясь рядом. Гриша подумал и тоже присел.
Уяснив, что перед ним всего-навсего посетители, жировичок успокоился.
— Будете за мной, — с достоинством сообщил он. Некоторое время сидели молча.
— Как она хоть называется, твоя планета? — негромко спросил я Гришу.
Гриша сказал. Я попробовал повторить — у меня не получилось.
— Понятно… А где находится?
— Не знаю…
— То есть как? Не знаешь, где твоя планета?
— Я ведь не астроном, — с тоской пояснил Гриша. — И потом это в самом деле очень далеко…
Я вспомнил, что где-то в кладовке у меня должен лежать старый учебник астрономии за десятый класс. Карты звёздного неба и всё такое… Хотя что с него толку, с учебника! Гриша-то ведь по своим картам учился, в наших он просто не разберётся. Да я и сам теперь в них не разберусь…
— А вы, простите, по какому делу? — поинтересовался жировичок.
— По важному, — отрезал я.
— Понимаю… — Он многозначительно наклонил голову. Потом сложил губы хоботком и принялся озабоченно осматривать ребро своей правой ладони.
У него было круглое бабье лицо, острые, глубоко упрятанные глазки и седоватая гривка.
— Вот ведь как бывает, — доверительно обратился он ко мне. — С виду рука как рука…
