* * *
Однако кровавая советская заря усмирила всех – и русских степняков, и отважных казаков, и стремительных адаевцев; она обагрила полукочевой этот край до самого Каспия солёной яркой влагой. Идея беспощадного равенства надвинулась с запада на народы, истребляя в них всё самое сильное, а значит, готовое к сопротивленью. Но если бы здесь царило неукоснительное равенство, то на народы надвинулась бы тогда идея беспощадного неравенства: дело было не в идее, а только в жгучем желании переворота того, что уже есть. Самое сильное – то есть готовое к сопротивленью, – уничтожалось бы и тогда с тем же упорным коварством. Люди, больные этим желаньем, не терпят реальности – они загоняют себя и других в мир своих странных рябых грёз, которые не осуществляются до конца никогда, поскольку сменяются новыми, ещё более несбыточными.
Но бесчисленные человеческие жертвы Великой Красной Прелести были, наконец, принесены. И, равно обессилев, присмирев и оробев, уцелевшие отребья самостоятельных когда-то родов, русских и азиатских, принялись безропотно созидать то, что приказывали им уполномоченные – пришлые взвинченные люди с наганами, дуреющие от страха перед попранным старым и перед призрачным новым. Выжившему отребью предстояло в панически короткие сроки овеществить для уполномоченных призрачное – здесь, в азиатской России, здесь – в русской Азии. Так, при строительстве горно-обогатительного комбината, вокруг Столбцов образовался городок – и даже разросся позже, когда поблизости, в сотне километров, рядом с бокситами обнаружился уран.
* * *
Молодая Санина мать, спящая под хвойными венками, не слышит, как поскрипывает во тьме детская коляска, и уже не помнит о душах спящих – и о душах празднующих не помнит тоже. Нюрочка старается понять, даётся ли ребёнку выбор – когда ему родиться, где и у кого. И так важно, так необходимо ей это понять сейчас, что она старается произнести слова вслух – не может, и снова старается:
«Тшшш. Тихо, тихо, милый. Ты сам захотел родиться у нас?.. Пока не стал ты взрослым и не забыл, скажи мне: ты – знал, что для рожденья будет тебе тогда отведено только это убогое место на Земле? И ты согласился на него?.. Ответь же Саня, был ли у тебя выбор?!.
Если был, то что же ты наделал, Саня, бедный мой. Что ты наделал!..»
Давно пришедший в упадок, бесхозный городишко кажется ей в ночи только стадом разбредшихся и замерших корпусов, вразнобой прижавшихся к плоским отрогам гор. И она улыбается горестно во сне от щемящей жалости, не видя сына, но чувствуя его присутствие где-то рядом.
