Я сидел на стуле и смотрел в маленькое окошко (а скорее, в бойницу). За толстой дубовой дверью меня сторожили солдаты. Мне было позволено выходить и гулять по замку. Если бы я и наткнулся на какое-нибудь закрытое для меня помещение, меня бы предупредил конвой. Я не мог понять, на каком положении я нахожусь в замке Вульфгардов. Просто принимал все, как факт. Я думал о племени. Насколько можно было понять барона (если он сказал правду), никто не будет преследовать кочевников. Так что мне не стоило волноваться за Маклая, Лодана, старейшину Нача и моих бойцов, если они решат бежать. А вот что оставалось мне?
Дверь открылась, и в комнату вошел советник Кастлгейта Нортон.
– Ты хорошо устроился? – холодно спросил он.
– Да, вполне. Что вам угодно?
– Барон приказал относиться к тебе, как к послу. Что ж приказ есть приказ, я буду ему следовать. Мне нужно говорить с тобой.
– О чем? Может, присядете? – Я перебрался на кровать, освободив моему посетителю стул.
– Благодарю. – Нортон сел. – Мой господин Роберт Кастлгейт, племянник барона, сейчас очень занят. Он и его отец, Ульрих Кастлгейт, пожелали, чтобы ты рассказал кое-что о твоих соплеменниках.
Мне этот тон не показался приятным. Видите ли, они пожелали.
– Я не слышал, чтобы послов было принято допрашивать, – сказал я.
– Это не допрос, – тем же серьезным и строгим голосом отозвался Нортон. – Ты – представитель своего народа и посланник мира. Есть правила, стороны должны знать друг о друге как можно больше, это необходимо для переговоров. Особенно сейчас, когда ваши солдаты будут помогать солдатам барона в предстоящей войне. Нам кое-что уже известно, но ты сможешь просветить нас. Чтобы вместо слухов стали известны реальные факты. Ты не согласен, что это логично?
Это, и вправду, было логично. Но правила кочевников гласили, что чужакам нельзя ничего знать о племени. Маклай вдалбливал в меня это правило с самого начала обучения. Даже в разговоре с бароном, я не вдавался в подробности о бойцах, старейшинах и всем прочем.
– Простите, господин Нортон, но я не вправе рассказывать вам о племени. Мне жаль, но наши законы запрещают мне это делать.
Нортон еще пытался разговорить меня, но я уперся. Тогда он встал, сухо попрощался, и я снова остался в одиночестве. Я задумался: а что я, собственно, мог рассказать? Это у баронов есть куча советников, есть разделения обязанностей. Кто-то занимается солдатами, кто-то заведует казной. У кочевников все было значительно проще. Есть совет старейшин, который решает все, есть вожаки, которые ведут бойцов в бой, есть просто мужчины и женщины. Вероятно, в других племенах были другие правила. В некоторых, как рассказывал Маклай, власть держали шаманы. Поклоняющиеся различным богам, обладающие тайными знаниями. В моем племени старейшины не признавали шаманство. Не из страха перед их загадочным потусторонним могуществом, вера в сверхъестественные силы была у них, вообще, не в почете. Единственное, что они могли считать божеством, – это степной ветер, дух свободы. Но, скорее всего, совет старейшин боялся, что колдуны вполне могут занять главенствующее место в племени. Этакая политическая борьба, хотя такого понятия ни старейшины, ни шаманы не знали.
