Алена и вправду сходила сума от таких отношений, на Бали она привыкла доверять людям и их обещаниям, улыбки там были искренние, а рукопожатия сердечными, по сравнению с поцелуями французов. Целовались тут все без исключения, и для нее было совершенно ненормально то, что она должна делать это с уборщицей, булочником, соседями, с людьми, представленными ей впервые, к тому же неприятными и неопрятными. Целовались повсюду по сто раз в день, и по этой же причине все постоянно болели, перенося заразу друг на друга.
На Бали же здоровались на почтительном расстоянии друг от друга, протягивая одну руку, а другую прижимая к сердцу, тем самым подчеркивая уважение и искренность слова «Здравствуйте».
Приближаться к человеку близко было неприемлемо, и считалось нарушением личного пространства, лишь только близкий друг мог коснуться тебя рукой, не говоря уже о поцелуе.
Тут, во Франции, целовались на каждом шагу с одними и теми же людьми утром и вечером, и если даже выходили на пару часов, то по возвращении опять лезли целоваться. Алене приходилось притворяться вечно больной, чтобы избежать этого сумасшествия.
– Так принято, так повелось много лет назад, – объяснял ей Том.
– Но я не знаю их, – кричала она, – я понятия не имею кого они касались до меня, кто знает?
Том старался помочь, объяснял их нравы, но это едва ли помогало Алене. Она чувствовала себя совершенно чужой, и никто даже не пытался ее в этом переубедить, а только лишь подчеркивал ее различия с местными. Иностранцев тут не любили вообще, а богатых иностранцев откровенно ненавидели, туристов терпели и сваливали на них все грехи: повышение цен, пробки и даже загрязнение атмосферы.
– Нам повезло, мы не богачи, – шутил Том, так что у тебя есть шанс тут прижиться.
Но было не смешно. Деньги Алены исчезали со скоростью света. За сдачу своей московской квартиры в центре, Алена позволяла себе на Бали буквально купаться в роскоши. Обеды в ресторанах с крабами, австралийское Шардоне, ежедневные часовые массажи, такси, уроки живописи, развлечения… Тут же за каждый шаг нужно было платить по полной. Продукты в магазинах были дорогие, походы в ресторан буквально разоряли, и потому были редки, из-за постоянно меняющейся погоды одежды пришлось купить много, но самое ужасное было то, что за коммунальное содержание своей крохотной убогой квартирки в Ницце, они платили в два раза больше, чем получали за московскую. Свет, вода и газ, то, без чего нельзя было жить, уничтожили почти все Аленины сбережения. Однажды ей пришла в голову дикая идея, что Том просто позвал ее сюда, чтобы оплачивать содержание квартиры, в то время, пока он учился в университете. Его заработка, полученного на каникулах, едва хватало на покупку еды до следующих отпускных. Каждый день она получала конверты со счетами, и каждый день она ходила на почту и в банк, стоя в длиннющих очередях из стариков, чувствуя себя пожилой дамой живущей на нищенскую пенсию.
