В витрине ее любимого магазина, Алена разглядела белое платье, так похожее на свадебное. Это была маленькая лавка с небольшим ассортиментом одежды, но сшитой точно по копии с фотографий модных журналов. Алена знала, что эти модели шились в доме у пыльной дороги, тремя молодыми девушками, которые никогда не обучались этому искусству, но по какой-то случайности, в итоге получалось всегда красиво и неповторимо. Она постояла у манекена, мысленно примеряя платье на себя, и в какую-то минуту, вдруг отчетливо осознала, что не видит себя в нем. Не представляет себя в виде невесты, не может воссоздать этот образ, являющийся в мечтах каждой женщин. Это опять был плохой знак. Она гораздо отчетливее видит себя, бредущей по берегу океана, или стоящей на доске, или в конце концов, просто голую, совсем без одежды, но только не в свадебном платье.
Поразмыслив, Алена уговорила себя, что сказывается долгое отсутствие жизни в европейском обществе, и все станет на свой места, потому что любовь это сила, и весь мир крутится ради любви, и так далее и тому подобное. В общем, найдя для себя десяток оправданий тому, что произошло, она отправилась в лагерь собирать вещи.
Приглашение было на пути в Джакарту, связь с островом восстановилась, и Алена опять стала проводить время в кафе. Теперь и она выглядела на экране не лучшим образом. Она сильно скучала и к тому же до нее дошли слухи, что родители Тома, с которыми по его словам он был в отличных дружеских отношениях, попросту сочли его желание жениться на какой-то русской, беспросветной глупостью и всеми силами были против. Том хорохорился и не подавал виду, но то ли эта его проклятая простуда, продолжающаяся уже целый месяц, то ли и вправду все было так плохо, но вид у них обоих был ужасный.
– Хочешь, я брошу университет, я найду работу на Бали и мы опять будем счастливы, – в отчаянии кричал он с экрана.
Алена перепугалась: – Что ты такое говоришь? Я скоро приеду, и все будет хорошо.
– Я нашел нам квартиру в Ницце, недалеко от университета, там нет вида на море, но сад очень уютный, ты можешь там заниматься французским, – мечтал Том.
От одной только мысли об изучении этого языка, Алене стало противно, но сказать этого Тому она не решилась. Впрочем, как и то, что за месяц она не продвинулась в обучение ни на строчку. Она уже почти заговорила на местном балийском диалекте, но французский не поднимал в ее душе ничего, кроме раздражения.
– Да-да, как ты здорово все придумал, – заулыбалась она и осознала что врет, не только ему, но и себе. Врет как делала это раньше. Когда же придет эта чертова бумага?
