— Дорогая мама, при чем тут это?
— Самопожертвование. Я могла бы жить полной жизнью.
— Мне очень жаль.
— И теперь я прошу у тебя лишь одного: сделай для меня это. Все остальные молодые люди уже в армии.
— Дураки, как сказал бы отец.
— А может быть, герои.
— Не думаю. Но в любом случае не лучше ли иметь сыном живого труса, чем мертвого героя?
Я засмеялся. Вернее, попробовал засмеяться.
— Ты станешь таким же циником, как он. Ты с каждым днем становишься все больше похож на него. Манеризмы. Обороты речи. Натужное умничанье. Ты подражаешь, впитываешь. Смотришь и подражаешь. Позволь мне один вопрос. Что, если он не твой отец?
Еще не договорив, она отвернулась от меня. Платье ниспадало с ее плеч, как каскад. Огонь придал ее лицу и рукам притягательную теплоту. Она как будто испугалась, но и торжествовала. И была полна жизни.
Казалось, прошло очень много времени, прежде чем ее слова достигли меня, а потом проникли глубоко в мое сознание. Может быть, час. Она терпеливо ждала, положив руку на каминную полку. В полене взорвался сучок, на решетку и край ковра посыпались искры. Я машинально облизнул большой и указательный пальцы, нагнулся и быстро погасил все до единого крохотные алые сердечки.
— Так что же?
Я разглядывал черные точки на большом пальце.
— Вы же не хотите, чтобы я отнесся к вашим словам серьезно.
— Нет, хочу.
— Он знает?
— Он ничего не знает. Ничего не видит.
Это происходило словно не со мной. Словно я стоял в стороне и наблюдал. В голове у меня что-то рвалось со звоном. Противное ощущение, но я был не в силах от него избавиться.
— Кто… мой отец?
— А! Он умер. Очень давно. — Ее голос был небрежно равнодушным, словно она обсуждала теннисную партию. — Возвращаться к этому нет нужды. Я была очень молода. Ты, вероятно, не поверишь, если я скажу, что почти ничего не помню. Это было так давно. И в памяти всплывают только полагающиеся воспоминания. Солнце, радость, смех. Наверное, какое-то время я была несчастна. Не помню. Потом я вышла за твоего отца. Я была очень молода.
— Что с ним случилось?
— С кем?
— Ну, с ним. С моим…
— Он умер, я же сказала. Умер, Александр. N’en parlons plus[13].
— Мама, бога ради…
Она протянула руку и коснулась моего плеча.
— Поверь мне, лучше не надо. Я не дала счастья твоему… ну… Фредерику, но вначале я старалась. Как-то старалась. У меня нет иллюзий относительно моего характера. Я отнюдь не хорошая женщина. И вряд ли могла бы стать хорошей, однако в других обстоятельствах я, вероятно, была бы… Ну, не знаю. Но, во всяком случае, не такой.
