И Айзик сидит со своим спокойным, доверчивым видом, со своими ясными, словно в голубом спирту вымытыми глазами. Он слушает и молчит.
Секретарь комсомольской ячейки Нина Герасимова говорит начальнику цеха на ухо:
— Приятный паренек!
А вслух, будто продолжая:
— Но необходимо, чтобы делегация из Прокопьевска скорее приехала.
И этот крупный русый мужчина, этот прекрасный работник, который помимо своей специальности еще многое знает, добродушно улыбается.
От этих людей ничего не скроешь. Этих шумных, горячих, часто рассеянных людей на миг пленило внешнее спокойствие Айзика, спокойствие, которое напоминало о милой скромности, о нетронутой наивности.
В этом горячем шумном городе это было уже экзотикой.
5
Ранняя весна.
Люди привыкли к весне. Весна — это ежегодно повторяющееся явление. Но такой весны еще не было. Деревья расцвели раньше времени. Дул теплый ветер. Ночи благоухали. И душа чего-то искала, к чему-то стремилась.
Карп и Герасимова шли вместе с работы, и надо полагать, что им было хорошо. Этим двум людям необходимо было встречаться, потому что, глядя друг на друга, они замечали, как они растут.
В один прекрасный день этой весны радио принесло известие, что последние шесть челюскинцев сняты со льдины.
Айзик и Нина узнали эту новость от встречных товарищей и несказанно обрадовались. От этой великой радости они неожиданно для самих себя обнялись и поцеловались. Им показалось, что они мешают движению, и они отошли в сторону и снова поцеловались.
Они почувствовали, что радость в них нарастает, и им захотелось, чтобы все мыслимые радости, все мечты и стремления были осуществлены сегодня же, сейчас, сию же минуту.
— Давай сегодня же решим, что мы будем мужем и женой, — прошептала она.
И сердце Айзика зааплодировало.
6
Два дня он ждал ее прихода. Пепельницу купил, — может, она курит.
И вот она пришла.
Им нужно серьезно поговорить.
На этот раз его спокойное лицо было неспокойно, а ее неспокойное лицо было спокойно.
Только не два неспокойных лица, только без паники!
— А может, нам подождать еще, — сказала она, — мы ведь еще очень молоды, — прибавила она улыбаясь. Потому что заговорила она вначале голосом года на два старше своего возраста, чтобы получилось более веско, чтобы он успокоился, ей жаль было его.
— Торопиться нам незачем, — сказала она, — почему это у тебя часы спешат?
Он перевел часы.
— Собственно говоря, — продолжала она, — мы мало еще знаем друг друга. Ни я не курю, ни ты. Зачем тебе пепельница?
