Избранное | страница 76
— Тебе же нужно крыть бубны, Амедее!
(Горловые звуки, слов никто не понимает, звуки полны мучительного предчувствия смерти, звуки рыдают, глухая барабанная дробь поддерживает духовые.)
— Кто завел эту пластинку? Кому пяти франков не жалко?
— Любителю классики.
— Да вон тот менеер. Менеер из города завел.
— А, этот.
— Менеер путешествует?
— Теперь никто не слушает классику, всюду один джаз.
— Город на то он и есть город, правда, менеер?
— А я вот думаю, с вашего позволения, менеер, что в городе воздух плохой. Прямо дышать невозможно. Все мазут да бензин, не продохнешь.
— А уж как напакостил нам ваш город!
— Да, во время войны мы были довольно крупной общиной, а город плевать на нас хотел.
— В сорок пятом, менеер, нас тут в порошок стерли.
— Да, в сорок пятом. Верно говоришь, Ремитье.
— А города все пересобачились друг с другом, все они вывалялись в дерьме в сорок пятом! Возьмите, к примеру, хоть Кнокке. Разве тамошние жители не подговорили немцев взорвать Курзал в Остенде[33] и что же стало с этим Кнокке после войны? Да остался там же, где и был. И все эти годы только снимал пенки, оттого что Курзал в Остенде лежал в развалинах.
— И нашего бургомистра, и членов общинного совета — всех посадили в тюрьму, шесть человек расстреляла Белая бригада[34]. Да что там, только начни считать, менеер!
— Ну так что, мы играем или будем болтать?
— Да не принимайте вы все так близко к сердцу, менеер, нас ждет еще кое-что похуже. Божья Матерь из Фатимы[35] предсказала. Четырнадцатого октября, сказала она, произойдет мировая катастрофа. Правда, не объяснила, где и как это случится. Но разве она хоть раз ошибалась? А?
— Я двадцать баков пива запас для верности!
(Все смеются, и шпион — тоже.)
— Смейтесь-смейтесь, но уж поверьте, лучше сделать запасы. Мыла, кофе, риса — всего, что может храниться.
— И стирального порошка.
— И сала.
— Не было случая, чтобы Фатимская Богоматерь ошиблась. Помните, она предсказала, что появится новый папа. Ага! А еще она говорила: тот, кого вы считали погибшим, вернется, и тогда произойдет великое событие.
(Здесь второе начало, вторая скорлупа яйца, которое я должен очистить, ибо здесь заговорили о Том, Кто Вернется, заговорили с такой естественной, чистой верой, что необычный тон их беседы заставил меня вглядеться в их лица. Я ничего не знал об этих людях, которые без ожидания, надежды или сомнения привычно совершали череду действий, укладывали их в череду дней и волновались лишь тогда, когда дело касалось погоды или изменения цен на картофель; эти люди вкладывали всю душу в самые простые вещи, нюхали землю, можжевеловку и своих жен, а между тем их волновала политика, они вели родовые войны и почитали нотариуса, а больше я ничего о них не знал, и поэтому их внезапная горячность заинтересовала меня.)
