Один мальчик сказал ей как-то:
– Давай, заводи свою скрипку!
– У меня нет никакой скрипки.
– Ну да, рассказывай! – не поверил он, испытывая острое желание залезть к ней в рот рукой.
Жить с голосом скрипки очень непросто: трудно бывать на людях, отзываться на приглашения попить чаю или позавтракать на траве – и все время носить в себе готовые вырваться музыкальные звуки, такие необычные, даже когда произносишь всего лишь «спасибо» или «не стоит труда».
Больше всего ее раздражали восклицания:
– Какой волшебный голос!
«Что же творится во мне? – спрашивала она себя. – Эти неожиданные аккорды выдают меня с головой. Будто я начинаю раздеваться посреди беседы: "Вот мой корсаж… и чулки в придачу… Ну как, вам нравится, что на мне больше ничего нет?"
Поскольку девушке меньше всего хотелось выделяться, она обычно хранила молчание, одевалась как можно проще и незаметнее, а на свое музыкальное горлышко всегда повязывала широкую ленту – непременно серого цвета.
«В конце концов, мне вовсе не обязательно говорить», – размышляла она.
Но даже когда девушка не произносила ни слова, чувствовалось, что голос – там, внутри, при ней, и он вот-вот прорвется. Одна подружка, обладавшая тонким слухом, утверждала, что голос скрипки вообще никогда не стихает и молчание девушки плохо скрывает приглушенные пассажи, порой слышны даже целые мелодии – стоит только прислушаться. И если одних подруг это восхищало, то других беспокоило. В конце концов все начали сторониться ее.
«Ну уж если и молчание больше мне не принадлежит…»
Друга семьи, хирурга, пригласили осмотреть горло девушки и голосовые связки. Без сомнения, нужно оперировать, но что?
Хирург заглянул в горло, как в волшебный колодец, и мысль о вмешательстве показалась ему недопустимой.
«Если б они знали, где я была! – думала девушка в один прекрасный день, усаживаясь за обеденный стол вместе с родителями, которые выговаривали ей за опоздание. – Они и не подозревают, что со мной приключилось, – ни долговязый отец, ни мать с ее спокойствием, за которым скрывалась способность неожиданно взорваться и в три фразы вылить на тебя ушат колючих, ядовитых слов. Люди добрые, оставьте меня в покое с вашим супом, который вот-вот остынет! Да, так уж получилось, сегодня я опоздала на несколько минут!»
Весь обед она молчала, но на один из вопросов отца пришлось-таки ответить.
Родители обменялись удивленными взглядами: голос дочери стал таким же, как у всех.
– Повтори, пожалуйста, – как можно ласковее попросил отец, – я плохо расслышал.
