Много мне бед после того перетерпеть пришлось: в переворот двадцать третьего года рубили нас саблями и здорово потрепали, а потом кризис навалился, овечья шкура дороже ягненка стоить стала! Бросил я овец, купил двух мулов и начал извозом на жизнь добывать. С гор доски пиленые везу, в горы — соль, керосин.
Как-то в субботний день подъезжаю я к Станимаш-ской станции за товаром. «Аккурат, — думаю, — и на поезд гляну, ребятишкам потом расскажу, что это за штука такая поезд». Подкатывает поезд к станции, выходят из него щеголихи разные в шляпах, фу-ты нуты! Я аж рот разинул, гляжу и вдруг чувствую, кто-то мне на плечо руку кладет.
Оборачиваюсь — усач какой-то с сизыми глазами, на голове каракулевая шапка с красным дном. У меня враз ноги подкосились.
— Тихо! — говорит он. — Чего тебе тут надо, на этой станции?
— За товаром приехал.
— В самый раз! Поворачивай своих мулов, поехали!
Потрогал я штаны на нем — штаны настоящие, без обмана. В лицо гляжу — он самый! Ибрям-Али! Как выехали мы за город, спросил я:
— С того света, что ль, ворочаешься?
— Ты что? Погоняй давай, дальше отъедем — расскажу.
— Куда ехать-то?
— В Чепелли…
В наше село, стало быть. Екнуло у меня сердце.
— А не узнают тебя там?
— Постой, — говорит, — минуту, не оборачивайся!
Слез он с мула. Чуть погодя повертываюсь я поглядеть и вижу — кого бы ты думал? Молодца чернобородого в соломенной шляпе. Стоит от меня в двух шагах. «Ах ты, мать родная, — думаю, — это что ж за чудеса такие, откуда он взялся?»
— Ты кто же будешь?
— Ибрям!
Как выговорил он «Ибрям», засмеялся, и тут понял я, ито это Али. А как он бороду с себя снял, я уж и вовсе уверился. Почем мне знать было, что бывают на свете покупные бороды?
— В таком обличье, — говорю, — не только в Чеппели, даже в Пашмакли, в полицейское управление ехать можно, с приставом кофе распивать, никому не раскумекать, кто ты и что ты!
Сунул он бороду в переметную суму и, только как подъезжать стали к Чеппели, опять прицепил. А пока ехали, рассказал он мне, что прикатил из Адрианополя по железной дороге. Перед тем он в Греции был, оттуда уже в Турцию перебрался. И все дорогой твердил:
— До чего ж ты кстати на станции оказался! За таким, — говорит, — я делом приехал, что мне беспременно верный человек требуется.
— Смотри, — говорю ему, — в кровопролитных делах я не участник!
— Мне от тебя одно нужно, — говорит Али. — Привезешь меня в село и, ежели кто спросит, отвечай, что я старший пастух у Стойчоолу, из Шумнатицы. Хромый я, вот ты меня и подвез. А дело у меня тут недолгое и бескровное.
