Но, она была уверена, следователь вызвал её ровно минута в минуту. Он тоже не спал и вряд ли придумал что-нибудь новое. Разве что вот — выложить свой последний козырь. Рядом с ним за противоположным от Нади краем стола сидела девушка — напуганная и дёрганая.
— Познакомьтесь, это Владислава Григорьевна. Она расскажет вам, что вы должны будете делать, чтобы помочь нам.
Владислава — как-её-там-Григорьевна — затравленно посмотрела на следователя. Она, кажется, хотела с ним сотрудничать ничуть не больше, чем Надя.
— Не припомню, чтобы я давала согласие, — затянула старую песню она. Разговор, прерванный три часа назад, так продолжился заново, по кругу.
— Достаточно с меня ваших кривляний. Я с вами вежливо беседовал, но теперь это уже вышло за всякие рамки. Вы понимаете, что пока вы тут строите из себя породистую кобылу на ярмарке, там, — он ткнул пальцем за грань видимого пространства, — люди погибают. За эту ночь умерла женщина. Руслана Васильева. Та самая девочка из класса, призвавшего фантом. Между прочим, жизнь вашей матери тоже под большой угрозой.
Он выговаривал это так спокойно и внятно, что Надя невольно позавидовала. Она бы не смогла так — она брызгала бы эмоциями во все стороны. А пока говорил он, Надя ёжилась от холода.
— Как умерла Руслана?
Никакая это была не тайна. Даже напротив — ещё один козырь, который следователь вытащил из кармана и шмякнул на исцарапанный стол перед Надей: смотри, любуйся, радуйся, это ты во всём виновата.
— Выпрыгнула из окна. Всего из класса остались живы три человека. Мы охраняем каждого из них, но понятия не имею, как долго ещё сможем удерживать фантом. И что, если он пойдёт убивать других людей?
— Он не пойдёт, — сказала Надя просто потому, что если бы не сказала — у неё свело бы скулы. — Сейчас ему нужны только эти, потому что…
Она захлопнула рот, так что клацнули зубы. Владислава вздрогнула у противоположного края стола. Надя поняла, что уже поддаётся на их игру, играет вместе с ними, и уже готова всё принять. Ах, как недолго она всё-таки выдержала.
Следователь сделал вид, что ничего не заметил.
— Мне кажется, для него это дело принципа. Ещё и потому, чтобы он мог… — Она снова играла их краплёной колодой, но испытывала почти физическую боль от невысказанных слов. Как же сложно молчать. Невыносимо. — Теперь ему нужны только они. Он должен стать ещё сильнее.
Она замолчала, глотая остальные слова. В горле от них першило.
Молчание вытянулось такой долгой минутой, что следователь с грохотом отодвинул стул и в несколько шагов приблизился к Наде. Он взял её за плечо и заставил подняться. Костистые пальцы больно впивались, и Наде приходилось смотреть ему в глаза.
