– Сюда, – сказал Гвейр.
– Ты собирался держаться подальше от знакомых, – напомнил Рольван.
– Я и держусь. Здешний хозяин болтать не станет и другим не даст.
С этим невнятным объяснением он спешился и под уздцы повел лошадь во внутренний двор. Игре без возражений последовала за ним, и Рольвану осталось только присоединиться к ним обоим у дверей конюшни, где навстречу, прихрамывая, уже брел слуга.
В доме оказалось светло от расставленных по столам свечей. Пахло свежей соломой, покрывавшей пол и чем-то жареным, отчего у Рольвана сразу забурчало в животе. За одним из столов дюжина бородатых мужчин в дорожных плащах, усевшись тесным кругом, играла в кости. Оттуда доносился стук и сдавленные возгласы. За двумя другими молча ужинало по паре посетителей, да еще одинокий толстяк в монашеской одежде дремал над кружкой пива. Хозяин заведения видом и лицом больше смахивал на разбойника, чем на доброго горожанина. Он вздрогнул, увидев Гвейра, но больше никак не показал, что знаком с ним. Да, сказал он, у него есть одна свободная комната наверху, там поместятся и трое, и четверо, если нужно. Угодно ли господам поужинать?
– Да, – сказал Гвейр и потянулся к кошелю.
Рольван, знавший, что от вырученных за браслет денег почти ничего не осталось, молча достал свой. Гвейр пожал плечами и спорить не стал.
Ужинали в молчании – Гвейр беспокойно хмурился и встречал каждого, кто входил в зал, напряженным взглядом. В полутемной комнате с двумя большими кроватями он сразу же подошел к окну и, приоткрыв ставень, внимательно оглядел улицу. Не найдя, видимо, ничего подозрительного, запер окно и прислонился к нему спиной.
– Тебя здесь знают, – сказал Рольван.
– Я об этом говорил.
– И не слишком-то любят, да, Гвейр? Что ты такое здесь натворил?
– Это тебя не касается.
Игре сбросила пропыленный плащ, сняла и поставила у изголовья меч и теперь, сидя на кровати, расшнуровывала сапоги. В своем наряде она вполне могла сойти за юношу-оруженосца, еще не успевшего загрубеть от воинской жизни. Такой даже пользовался бы успехом у женщин. Лишь когда она выпрямлялась во весь рост или потягивалась, как сейчас, под туникой можно было заметить маленькие острые груди. Рольван отвел глаза.
– Касается, еще как, – сказал он Гвейру. – Что угрожает тебе, угрожает нам всем, забыл?
– Мне ничего не угрожает.
– Тогда чего ты озираешься, будто вор?
Краем глаза Рольван заметил усмешку Игре. Гвейр неожиданно улыбнулся – так улыбается человек, махнувший рукой на осторожность и решивший довериться первому встречному:
