Появление призраков и странная болезнь, распространяемая ими, внесли смятение в мирную жизнь города, но полностью разрушить ее не смогли. Священники молились, прихожанки судачили, уличные проповедники обличали грехи, стражники по сто раз на дню проверяли топоры и алебарды. И все, как один, с надеждой посматривали в сторону столицы, да не забывали к наступлению темноты возвращаться домой и запирать двери на все засовы. Порою кто-нибудь уходил в ночь; по такому читали поминальную молитву и старались впредь внимательнее приглядываться к соседям. День же приходил своим чередом. Работа и торговля, ссоры и праздники, рождение и смерть продолжались, невзирая ни каких призраков.
Рольвана и его спутников привела сюда необходимость пополнить запасы. Их путь лежал дальше, к древнему святилищу почти на самой границе с Тиринией. Гвейр, больше всего на свете озабоченный безопасностью сестры, был бы рад обойти Сторкс стороной, но пришлось бы делать большой крюк, к тому же без еды и фуража далеко не уедешь. Поэтому, после недолгого спора, решено было ехать через город.
– Чего ты вообще боишься? – недоумевал тогда Рольван. – Дэйг послал за тобой всего двоих, одного вы убили, второй вас охраняет. Что еще? По мне, так лучше в городе, среди людей, чем в лесу, где шастают мертвецы!
– Здесь меня знают, – уклончиво ответил Гвейр. По его лицу не похоже было, что речь идет о добрых знакомых. – И кое-кто знает, что Игре – дрейв.
– Мертвецы тоже об этом знают!
– Они нас больше не почуют, – сказала Игре, которая до сих пор только молча слушала их спор. Подумав, добавила: – Разве что случайно наткнутся. А вот людям я глаза отвести пока не могу.
Мужчины дружно обернулись к ней.
– Пока? – переспросил Гвейр.
Девушка пожала плечами:
– Не умею. Когда-нибудь смогу и это.
Они остановили лошадей у развилки, где проселок в глубоких колеях от колес сходился с мощеным трактом. Справа взлетали над пологим берегом одного из притоков Морены и, хлопая крыльями, уносились прочь длинноногие серые цапли. Понурая гнедая кобыла, направляясь к еле видной вдали мельнице, тянула против течения груженую мешками баржу. Сидящий на мешках человек дремал, покачиваясь в такт движению. Дальний болотистый берег зарос осокой и камышом. Слева на пространных лугах бродили стада овец и коров. Молодой пастух, расположившись на траве, безразлично наблюдал за всадниками. Впереди за тонкоствольной рощицей начинались уже предместья Сторкса. Издалека доносился стук кузнечного молота и пронзительный поросячий визг.
