То, что сперва показалось естественной прогалиной, в действительности было скорее просекой, сделанной давным-давно и уже порядком заросшей. Дубовая поросль, окруженная зеленеющими зарослями терновника и жимолости, густела по обе стороны тропы, которая вскоре изогнулась вокруг лесистого холма и вывела к озеру, похожему на небольшую круглую чашу. Посередине озера высился остров – десяток шагов каменистой земли и один-единственный стоячий камень. Гвейр со спутником были здесь: судя по следам, один из них спешился и ждал на берегу, пока другой побывал на острове и вернулся обратно.
– Что они там забыли? – спросил Торис.
Рольван покачал головой:
– Не знаю.
– Похоже, здесь было капище.
– Было и есть, иначе тропа давно бы заросла.
– Дрейвы?
– Или местные крестьяне.
– А Гвейру вдруг приспичило помолиться? – Торис сплюнул на землю. – Поехали или как? Ты же не собираешься туда?
– Не знаю, – повторил Рольван.
Им снова овладело странное чувство близости с теми, кого он преследовал. Не праздное любопытство привело их сюда – нет, они искали что-то, и надеялись, и боялись здесь это найти. Отчего-то Рольван знал: чем бы ни была эта вещь, здесь ее не оказалось. Поколебавшись немного, он направил коня в воду.
– Ждите здесь, – бросил он через плечо.
Озеро оказалось неглубоким, у самого острова вода едва намочила лошадиные колени. Мокрые камни хрустнули под копытами, когда конь выбрался на берег, но тут же мертвая тишина святилища подавила все звуки.
Каменный исполин возвышался над головою, сужаясь кверху, словно заостренный клык. Его тень накрывала плоскую каменную плиту с углублением посередине и выбитым рисунком из трех расходящихся в разные стороны изогнутых лучей – знаком дрейвов. Расклеванные птицами остатки хлеба и темный след в углублении лучше всяких слов подтверждали, что святилище не заброшено.
Монах недовольно дернулся, отступил подальше от стылой тени камня. Его ноздри расширялись, словно обоняли запах, незаметный человеку и тревожащий лошадь. Рольван чувствовал себя так, как будто забрался через окно в чужой дом, и хозяин уже готов крикнуть стражу. Он поднял руку, но священного знака сотворить не смог. Язык прилип к небу. Мрачная тяжесть камня нависла над ним, грозя раздавить.
«Отец!» – взмолился Рольван мысленно. И епископ в его памяти улыбнулся с ласковой укоризной: «Что ты здесь делаешь, сын?»
С резким вздохом Рольван дернул поводья и поехал обратно.
– Что там? – полюбопытствовал Торис, когда он очутился на берегу.
