Игра воды | страница 28



Ковылять в дом отдыха на танцы,
Басни по своим татуировкам
Новые выдумывать пытаться.
Как-нибудь гуляя спозаранку,
Наклонившись над подмерзшей лужей,
Времени не страшную изнанку,
А не рухлядь в кепи обнаружу.

Краеведение

Мы выросли на положенье особом
В деревне у бабок и дядь.
И вот из кавычек выходим дозором
Мы галок по полю гонять.
Капризно черкая, напишем о быстром
Движении яблок во сне.
Гудит мошкара, как квартет гитаристов,
В пустом ожиданье гостей.
Газетная вырезка много не скажет,
Тем более фото, коллаж.
Не сваришь из яркой метафоры кашу,
И рифму на стол не подашь.
Как старый алкаш, расшатаются нервы —
На угол на раз-два бегом
Рванем не за первой уже. – За примером
Не надо ходить далеко.
Избавит и пусть валидол от изысков,
Прославит, как автор хотел,
Как фильм киностудии старой грузинской
Прославил простой винодел.
И слов мельтешня – болтовня – маловеров
Без легкости пусть соблазнит,
Когда разживется усом белым, пену
На пиве не сдув, паразит.
Когда, осмелев, как Истома Пашков, мы,
Порвав с сочиненьем тетрадь,
Решимся училку-стажерку у школы
Десницей и шуйцей обнять.
Красиво в воротах заря доалеет,
И в сумерках смолкнет вода,
В излучине в зарослях влажных пырея
Застрянет кораблик когда.

Кассета

Край неба заштрихован ручкой гелевой,
Чтоб Ольге Федосеевне Сергеевой
Печально пелось в старом фильме классика —
В моей однушке накануне праздника.
Горит труба, сигналит алым знаком мне.
Я вспоминаю утро, кофе завтрака,
Работу и домой дорогу вечером,
Когда я вижу вызов неотвеченный.
Я вспоминаю год и осень красную,
Глухую ночь монгольскую татарскую,
Шагали как до лагеря от трассы мы,
И путь не компас, а компáс указывал.
Какие-то зацепки – лыжи, ролики,
Пейзаж, магнитофон на подоконнике.
Как родинка, деталь – на лавке камушки,
И голоса – дороги, моря, бабушки.

«Когда-нибудь я выйду на карьере…»

Сергею Старостину с любовью

Когда-нибудь я выйду на карьере
Заброшенном и встану у ворот,
чтоб разобрать, как в кроне лист алеет,
и горечью сентябрь отдает.
Закинутый с обрыва камень булькнет,
Листвою перестанет лес трясти,
Чтоб как тогда – в мотоциклетной люльке
Молчал я, звук боясь произнести.
Чтоб, дрогнув, лес от берега отчалил,
Не вдруг вернув мечту о высоте.
Как много человеческой печали
В деревьях, отразившихся в воде.
Нет в облаке спасенья, только если
Не видеть неба – леса взаперти,
К счастливой мысли чтобы, что воскрес я
Над отраженьем облака придти.

«Может быть и октябрь, и на улице ветрено…»

Может быть и октябрь, и на улице ветрено.
Хмурый диктор пугает войной в новостях.