Тэйт.
Ее лицо всплывает в памяти, и я скрываюсь в собственных мыслях, где есть только она. Где мы вместе. Ее солнечные волосы развивает ветер, пока мы взбираемся на валуны возле рыбного пруда. Я всегда поднимаюсь позади нее, на случай, если она оступится. Ее глаза цвета грозового неба улыбаются мне.
Но голос отца все равно пробивается через барьер.
– Никогда не умоляй! Никогда не извиняйся! Вот, что я получил, позволив этой шалаве растить тебя столько лет – труса. Ты стал трусом.
Моя голова запрокидывается назад, а кожу саднит, когда он хватает меня за волосы, чтобы я смотрел ему в глаза. Живот сводит, когда чую его дыхание, провонявшее пивом и сигаретами.
– По крайней мере, Джекс слушается, – шипит отец сквозь зубы; у меня внутри все переворачивается от тошноты. – Разве не так, Джекс? – выкрикивает он через плечо.
Отец отпускает меня, затем подходит к морозильнику в углу кухни и стучит дважды по дверце.
– Ты там еще живой?
Каждый нерв на моем лице вспыхивает от боли, когда я пытаюсь сдержать слезы. Не хочу плакать или кричать, но Джекс, второй ребенок отца, провел в морозильной камере почти десять минут. Целых десять минут, совершенно беззвучно!
Почему отец так делает? Зачем наказывает Джекса, если злится на меня?
Только я сижу молча, потому что этого он ждет от своих детей. Если получит то, что ему нужно, может, выпустит моего брата. Джекс там, наверно, замерзает. Я даже не знаю, хватает ли ему воздуха. Как долго человек может выжить в морозильнике? Возможно, он уже мертв.
Боже, он же просто ребенок! Я моргаю, чтобы не расплакаться. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
– Ну… – Отец отходит к своим дружкам, Шерилинн – идиотке с растрепанными волосами, и Гордону – убогому подонку, который странно смотрит на меня.
Оба сидят за кухонным столом, довольствуясь какой-то наркотой, оказавшейся в меню на сегодня, не обращая внимания на то, что происходит с двумя беспомощными детьми в комнате.
– Какие идеи? – Мой отец кладет руки им на плечи. – Как мы научим моего пацана быть мужиком?
Я резко проснулся. Пульс бешено колотился, отдаваясь в шею и голову. Капля пота стекла по моему плечу; я моргнул, вглядываясь в стены своей комнаты.
Все в порядке.Я тяжело вздохнул.
Их тут нет. Это всего лишь сон.
Я у себя дома. Отца тут не было. Гордона и Шерилинн нет и в помине.
Все хорошо.
Только мне всегда надо удостовериться.
Веки словно свинцом налились, но я сел на кровати, быстро оглядывая спальню. Рассвет, просачивающийся через окно, бил по глазам хуже прожектора, поэтому я прикрыл их рукой, защищаясь от болезненных лучей.
