Я никогда не встречал ребят, у которых умерли родители, и почувствовал себя виновато, потому что мне не нравилась моя мама.
– У меня нет папы, – сказал, стараясь ее поддержать. – Он ушел, когда я был маленьким, и мама говорит, что он плохой человек. По крайней мере, твоя мама не хотела тебя оставлять, так ведь?
Знаю, мои слова прозвучали глупо. Я не хотел все выставить так, будто ей повезло больше, чем мне. Просто мне казалось, что я должен сказать хоть что-нибудь, чтобы ей стало лучше. Или даже обнять ее – именно это мне сейчас очень хотелось сделать. Но я не стал. Просто сменил тему.
– Я видел, у твоего папы есть старая машина.
Она не посмотрела на меня, но закатила глаза.
– Это Шеви Нова, а не какая-то старая машина.
Я знал марку. Хотел проверить, знала ли моя соседка.
– Мне нравятся машины. – Я снял свои кеды DC, позволив им свалиться на землю. Она сделала то же самое со своими красными Конверсами. Наши босые ноги раскачивались туда-сюда в воздухе. – Когда-нибудь я буду гонять на Петле, – сказал ей.
Ее глаза оживились; она повернулась ко мне.
– Что такое Петля?
– Гоночный трек, где собираются взрослые ребята. Мы сможем туда попасть, когда перейдем в старшие классы, но нам понадобится машина. Ты можешь прийти, поболеть за меня.
– А почему мне нельзя будет поучаствовать в гонке? – Девочка выглядела сердито.
Она серьезно?
– Не думаю, что они разрешают девчонкам гонять, – ответил я, пытаясь не рассмеяться ей в лицо.
Она прищурилась, отвернувшись в сторону улицы.
– Ты заставишь их, чтобы мне разрешили.
Уголки моих губ приподнялись, но я сдержал смех.
– Может быть.
Обязательно.
Соседка протянула мне руку для рукопожатия.
– Я Татум, но все зовут меня Тэйт. Мне не нравится имя Татум. Понял?
Я кивнул, пожимая ее ладошку, и ощутил, как по руке разлился поток тепла.
– Я Джаред.
Шесть лет спустя...
Кровь стекает по моей нижней губе на пол, будто струя красной краски. Я даю ей собраться во рту, пока она не прольется наружу, потому что сплевывать чертовски больно.
– Пап, пожалуйста, – молю я; мой голос дрожит вслед за всем телом, содрогающимся от страха.
Мама была права. Он плохой человек, и я жалею, что уговорил ее разрешить мне провести лето с ним.
Я стою на коленях на кухонном полу, дрожа, со связанными за спиной руками. Грубая веревка врезается в запястья.
– Ты что, умоляешь, мелкий сопляк? – рычит отец. Ремень снова хлещет по спине.
Зажмуриваю глаза, когда кожу между лопатками словно обдает огнем. Закрыв рот, пытаюсь не издать ни звука, вдыхая через нос до тех пор, пока боль не стихнет. Мои губы опухли, вязкий металлический привкус крови ощущается на языке.
