– Степа, ты уснул? – плеча коснулась мягкая ладошка.
Мужчина тряхнул головой, образ жены улетучился, уступая место большим зеленым глазам соседки.
– Задумался… Ты, кажется, соль хотела? – вспомнил он. Посмотрел на закрытые шкафы. – Она где-то здесь была, – добавил неуверенно: – наверно.
За первой дверь оказалась посуда. За второй специи и крупы. Третья… четвертая – все не то.
– Может внизу поискать, – предложила Мирослава, указывая на встроенные шкафы.
Ковальчук присел на корточки, открыл ближайшую, но и тут его ждало разочарование.
– Посудомоечная машина, – выдохнул он. Произнес, извиняясь: – Здесь Лариса командует, я только посуду мыть помогаю, да чайник готов поставить.
Девушка произнесла настороженно:
– А мы ее не разбудим? – произнесла заговорщицки. – Представляешь, что она подумает, если увидит нас?
Степан взглянул на нее снизу. Быстро отметил, что так она выглядит еще краше. Распущенные волосы были, словно огнем объяты. Полы халата слегка разошлись, обнажая край короткой ночной рубашки, из-под которой начинались стройные ноги. На округлых коленях были ямочки. Отогнав ненужные мысли, он отвернулся к столу.
– Ее нет, – помолчал, и добавил поясняя: – Поссорились мы… Соль, – протянул удивленно, рассматривая в руках бело-синюю картонную коробку, которую обнаружил на одной из полок. Поднялся, не глядя на девушку, протянул начатую пачку. – Держи. Думаю, хватит.
Та неуверенно взяла ее.
– Куда мне столько, я же не на роту солдат готовлю? – на его грудь легла ладошка. – Мне жаль, что вы поругались с Ларисой. Она прекрасная женщина.
– Ничего, бывает, – поморщился он, слегка отстранился. – Семейная жизнь не бывает безоблачной… Тебе что-то еще нужно? Сахар, дрожжи… из чего там делают пироги?
Мирослава смутилась, опустила руку.
– Нет, – показала пачку соли, – этого достаточно.
Часы пробили три часа. Луна, подмигнула из-за проходящей тучи, похоже, утром снег пойдет. Звезды исчезли с небосклона, оставляя свою царицу в гордом одиночестве. В морозном окне отражались две фигуры, стоящие друг напротив друга. Между ними витала неловкость, но они молчали, словно боясь, что слова разрушат нечто незримое.
– Мне завтра на работу надо, – хрипло произнес Степан, откашлялся.
Мирослава будто очнулась от раздумий.
– Да, да – извини. Не хотела тебя задерживать, сам понимаешь, когда нам взбредет что-то в голову, хоть вешайся. Я вот ночью пирогов захотела, – улыбнулась смущенно.
Они вышли в темный коридор. Девушка уперлась в закрытую дверь. Чтобы открыть ее, Степану пришлось обойти соседку. Однако вместо того чтобы попросить, он кончиками пальцев приобнял ее за талию и повел в сторону. Замок щелкнул, открываясь; Ковальчук потянул ручку, за дверью показался полутемный коридор. Мирослава прошла вперед, встала в проеме. Большие глаза в обрамлении длинных ресниц, взглянули на него.
