Собственно, так оно и есть.
– Право же, ничего страшного нет. Я всего лишь ушибла щиколотку. – Эмма повернулась к Люку: – Пожалуйста, поставьте меня на землю, милорд.
Не обратив на это никакого внимания, Люк сказал кучеру:
– Вы доставите нас к ближайшему врачу.
Тот вскинул бровь.
– Прошу прощения, милорд. Я сам из Лондона и не уверен, что в этой глуши можно найти доктора.
Второй кучер спустился с насеста и остановился рядом с приятелем.
– Отсюда час до Белфорда. Там есть постоялый двор. Уж они-то точно знают, где искать доктора.
Эмма едва не застонала вслух. Они уже проехали Белфорд. Придется возвращаться назад!
– Отлично. Значит, мы поедем с вами, – сказал Люк.
Кучеры убрали с дороги обломки коляски, привязали лошадей к почтовой карете и погрузили багаж Эммы и Люка. Люк заверил ее, что убрал в саквояж всю мокрую одежду. Затем трое пассажиров забрались на крышу почтовой кареты, освободив для Люка и Эммы место внутри. Люк осторожно внес ее туда, усадил возле окна и сел рядом.
Час тянулся бесконечно. Люк бросал гневные взгляды на двух оставшихся в карете пассажиров, едва кто-нибудь из них осмеливался посмотреть на Эмму, поэтому та сидела смирно. Кожа ее онемела от холода, а в ступне пульсировала боль.
Белфорд находился всего в пятнадцати милях от Беррика-на-Твиде. После всего пережитого оказалось, они продвинулись вперед лишь на какие-то пятнадцать миль. И к тому же остались без экипажа. Эмме хотелось обсудить с Люком дальнейшие действия, но сделать это в присутствии посторонних было нельзя.
Поэтому она с огромным облегчением покинула почтовую карету в Белфорде. И не успела глазом моргнуть, как кучер схватил протянутую в окошко почту, хлестнул лошадей, и карета помчалась дальше, забрызгав грязью выгруженный багаж.
Эмма стояла, балансируя на одной ноге, а Люк поддерживал ее одной рукой, а в другой сжимал поводья лошадей.
Он раздраженно смотрел вслед почтовой карете, затем уставился себе под ноги и глубоко вздохнул. Потом поднял голову:
– Прости.
Эмма вскинула бровь.
– За что?
– За то, как они на тебя смотрели. Бог свидетель, я ужасно хотел стереть эти наглые усмешки с их рож. Еле-еле сдержался.
Эмма негромко рассмеялась:
– Восхищена твоим самообладанием, но право же, не такие они и плохие.
– Мне не нравится, когда кто-нибудь на тебя так смотрит. – Он прищурился. – Разумеется, кроме меня.
Двое слуг вышли из постоялого двора и забрали багаж. Еще один увел лошадей, пообещав как следует их вычистить и поместить на ночь в теплый денник.
