— Я не могу тебе предложить многого, — сказал профессор. — Потому что лично у меня почти ничего нет. По крайней мере ничего материального… Разве что работу в правительстве или в адмиралтействе. Что-то вроде того.
Несмотря на сгустившиеся сумерки, он разглядел выражение лица Кэтлин.
— Не смотри на меня так! Ведь это никакой не секрет. Кроме того, я мог бы многому тебя научить. Как только освоишь азы, никому не будет дела до того, что ты — обычная девчонка из провинции. С такой головой будешь сама диктовать правила игры.
Тон Арвена задел Кэтлин. Интересно, что я должна на это ответить, подумала она. Ее мать наверняка что-нибудь сказала бы. Но вот что?
И тогда Кэтлин решительно произнесла:
— Цвета… — но тотчас осеклась.
— Они самые, — кивнул Арвен.
— Это значит, что я дурочка…
— Боже, какой идиот сказал такое? — пожал плечами профессор.
— То есть я не дурочка? — дрожащим голосом переспросила Кэтлин.
Арвен мягко взял ее под руку.
— Ну, если ты дурочка, то я — законченный идиот и совсем круглый дурак. А в правительстве — сплошь и рядом тупицы.
Кэтлин вздрогнула. Это было сродни тому, как если бы она узнала о существовании неведомого доселе брата. Да нет же, целой большой семьи!
Когда они подошли к ее дому, Арвен поцеловал девушку.
— Кэтлин, обещай мне. Нам нужны такие люди, как ты. Те, кто умеет работать.
Мать наверняка все видела в окно, потому что, как только они с ней остались вдвоем в тесной кухоньке, она залепила Кэтлин звонкую пощечину. Уж этот удар в отличие от воздушных налетов был спланирован точно, и вся его сила пришлась в самую цель. Девушка потеряла равновесие и больно стукнулась головой об угол стола.
* * *
Кэтлин лежала на полу. Где-то поблизости слышалось дыхание матери. Девушка попробовала сфокусировать взгляд. Рядом валяется хлебная корка. Мать наклоняется и, наверное, сейчас попытается помочь подняться дочери на ноги. Нет, ее внимание привлекла корка… Подняв кусок черствого хлеба с пола, она отнесла ее в мусорное ведро и лишь потом вернулась к Кэтлин.
Затем мать приготовила чай, плеснула в него синеватого молока, усадила дочь за стол и извинилась перед ней на свой странный манер.
— Ты только посмотри, до чего ты меня довела! — зарыдала она.
Кэтлин мелкими глотками пила чай, не зная, что сказать.
— Нет, ты посмотри только, до чего ты меня довела!..
Кэтлин молча наблюдала, как мать, все еще плача, взяла ведро и понесла его к черному ходу. Девушка заглянула в ведро. Оно сияло чистотой. В нем не было ничего, кроме злосчастной хлебной корки.
