И, склонив голову на руку, тяжким вздохом вздохнул Иван Григорьич. Слезы в глазах засверкали.
Пристально глядела на плачущего вдовца Груня. Жаль ей стало сироток. Вспомнила, как сама, голодная, бродила она по чужому городу.
- Жениться надо, кум, вот что,- сказал Патап Максимыч.
- Легко сказать, а сделать-то как? - отвечал Иван Григорьич.
- Надо искать. Известно дело, невеста сама в дом не придет,- сказал Патап Максимыч.
- Где ее сыщешь? - печально молвил Иван Григорьич.- Не жену надо мне, мать детям нужна. Ни богатства, ни красоты мне не надо, деток бы только любила, заместо бы родной матери была до них. А такую и днем с огнем не найдешь. Немало я думал, немало на вдов да на девок умом своим вскидовал. Ни единая не подходит... Ах, сироты вы мои, сиротки горькие!.. Лучше уж вам за матерью следом в сыру землю пойти.
- Что ты?.. Христос с тобой! Опомнись, куманек!..- вступилась Аксинья Захаровна.- Можно ль так отцу про детей говорить?.. Молись богу да пресвятой богородице, не оставят... Сам знаешь: за сиротой сам бог с калитой.
Долго толковали про бедовую участь Ивана Григорьича. Он уехал; Аксинья Захаровна по хозяйству вышла за чем-то. Груня стояла у окна и задумчиво обрывала поблекшие листья розанели. На глазах у ней слезы. Патап Максимыч заметил их, подошел к Груне и спросил ласково:
- Что ты, дочка моя милая?
Взглянула Груня на названного отца, и слезы хлынули из очей ее.
- Что ты, что с тобой, Грунюшка? - спрашивал ее Патап Максимыч.- О чем это ты?
- Сироток жалко мне, тятя,- трепетным голосом ответила девушка, припав к плечу названного родителя.- Сама сирота, разумею... Пошлет ли господь им родную мать, как мне послал? Голубчик тятенька, жалко мне их!..
- Господь возлюбит слезы твои, Груня,- отвечал тронутый Патап Максимыч, обнимая ее,- святые ангелы отнесут их на небеса. Сядем-ка, голубонька. И сели рядом на диван.
- Помнишь, что у Златоуста про такие слезы сказано? - внушительно продолжал Патап Максимыч.- Слезы те паче поста и молитвы, и сам Спас пречистыми устами своими рек: "Никто же больше тоя любви имать, аще кто душу свою положит за други своя..." Добрая ты у меня, Груня!.. Господь тебя не оставит.
- Тятенька, голубчик, как бы сирот-то устроить? - говорила Груня, ясно глядя в лицо Патапу Максимычу.- Я бы, кажись, душу свою за них отдала...
Молчал Патап Максимыч, глядя с любовью на Груню. Она продолжала:
- Сама сиротой я была. Недолго была по твоей любви да по милости, а все же я помню, каково мне было тогда, какова есть сиротская доля. Бог тебя мне послал да мамыньку, оттого и не спознала я горя сиротского. А помню, каково было бродить по городу... Ничем не заплатить мне за твою любовь, тятя; одно только вот перед богом тебе говорю: люблю тебя и мамыньку, как родных отца с матерью.
