- Ступай, ступай, откуда пришел, не то Патапу Максимычу скажу,- говорил Алексей, выгоняя из сеней Микешку.- Да ступай же, говорят тебе!
- Дай двугривенный, так сейчас уйду! - настойчиво сказал Микешка.
- Убирайся. Честью тебе говорят, а то смотри, я ведь и взашей.
- Меня взашей! Помни же ты это слово!
- Ну, ладно, ладно, проваливай!
- Помни, а я не забуду,- ворчал Микешка, уходя на двор.- Вишь, девушник какой! А она-то, спасенница-то! Ну, девка! Ай да Фленушка!..
Микешка видел из-за коробов, как в подклет входил Алексей, видел и Фленушку. Больше ничего не видал. Думал он, что Алексей ходил с келейной белицей в подклет на тайное свиданье.
В доме Патапа Максимыча накануне именин Аксиньи Захаровны с раннего утра все суетились. Самого хозяина не было дома; уехал на соседний базар посмотреть, не будет ли вывезено подходящей ему посуды. У оставшихся дома семейных возни, суетни у каждого было по горло. Аксинья Захаровна с дочерьми и с Фленушкой, под руководством Никитишны, прибирала передние горницы к приему гостей: мебель вощили, зеркала вином обтирали, в окнах чистые занавески вешали. Накануне из города привезли Чапурину две горки красного дерева за стеклами, их поместили по углам. Аксинья Захаровна вынимала из сундуков серебряную и фарфоровую посуду, приготовленную дочерям в приданое, Настя и Параша расставляли ее каждая в своей горке. Патап Максимыч каждый раз, как бывал в Москве иль у Макарья, привозил дочерям ценные подарки, и в продолжение нескольких лет накопилось их довольно. Ожидая в гости жениха, он, бывши последний раз в городе, купил в мебельной лавке горки, чтобы все свои подарки выставить напоказ. Знали бы, дескать, Снежковы, что дочери у него не бесприданницы.
Весело уставляла Настя "свою" горку серебром и фарфором, даже песенку запела. Следов не видно было прежней тоски. Аксинья Захаровна в суетах из сил выбилась.
- Ох, родная ты моя,- говорила она Никитишне, садясь на стул и опуская руки,- моченьки моей не стало, совсем измучилась...
- Да не суетись ты, Аксиньюшка,- отвечала ей Никитишна.- Ведь только так, даром толчешься, сидела бы себе в спокое. И без тебя все украсим как следует.
- Как же это возможно,- отвечала хозяйка.- Сама не приглядишь, все шиворот-навыворот да вон на тараты пойдет... А после за ихнюю дурость принимай от гостей срам да окрик от Патапа Максимыча... Сама знаешь, родная, какие гости у нас будут! Надо, чтобы все было прибрано показистее.
