— Маяковский! — сказали отдыхающие.
— Правильно! — сказал затейник. — Маяковский и никто другой.
И шумной толпой отдыхающие пошли к автобусу, а впереди шел затейник.
И наконец она сказала:
— Хорошо.
Только что он очень пылко говорил, очень убедительно и вдруг осекся, потому что она сказала, прервав его:
— Хорошо.
Это было утром, и весь день он неистово играл в теннис, и неистово купался, и неистово извинялся направо и налево, потому что никого не замечал на пляже и на всех натыкался: и на игроков в карты, и на толстяка с градусником, и на чету с корзиной провизии, из которой кто-нибудь все время доставал продовольствие и жевал, — чуть не опрокинул он эту корзину, будь она проклята!
За обедом она повторила, не улыбнувшись, очень серьезно:
— Хорошо.
— После ужина? — спросил мальчик и перевел дух — словно бежал за кем-то и вот догнал, держит за рукав, и больше он не побежит.
— Да.
— Я вас буду ждать в той аллее, где скульптура лыжника, — сказал мальчик, и сказал тоже очень серьезно и внятно.
Он сел на скамейку, над которой протянулись две тонкие ветки, и ждал.
Но тут в аллею набежало множество отдыхающих во главе с затейником. Они начали играть в какую-то игру, гоняясь друг за другом и хохоча. Время от времени кто-нибудь кричал мальчику:
— Идите к нам! Чего вы там скучаете в одиночестве!
Ему пришлось встать и уйти с этого места, и он очень беспокоился, что пропустит девочку, — было довольно темно. Но она показалась вдали, и он быстро пошел ей навстречу.
Они шли по ночному парку, густому, как лес. Издали доносились голоса играющих, хохот и хлопанье в ладоши.
Они шли медленно и молча. Он не знал, что сказать.
— Как тихо, — сказал он.
— Да, — сказала она.
— Теплый какой вечер, правда? — спросил он.
— Да… — отозвалась она.
Решился, взял ее за руку.
Она не отняла.
Покрепче сжал ее руку, она ответила пожатием…
Повернулся к ней, посмотрел — она подняла глаза навстречу.
И когда он обнял ее за плечи, она прижалась к нему.
Обнявшись, скрылись они в глубине парка.
…Сколько времени прошло?..
Вот они на берегу моря, залитого лунным светом.
Стеной вздымается море, спокойное, чуть дышащее.
— Какая ты красивая! — говорит мальчик.
Даже когда он любовался ею, он не думал, что она такая красивая.
— Ничего не красивая, самая обыкновенная, — тихо говорит она.
— Нет, — говорит он и берет ее за руку.
— Да, — говорит она, но думают они уже о другом, только повторяют машинально несколько раз:
— Нет.
— Да.
На ней простенькое платье, босоножки, перламутровые клипсы в ушах, волосы подвязаны ленточкой. Или это лунный свет сделал ее такой красивой?
