— Оберегают наши юные души? Или боятся нашего осуждения?
— Может, и то и другое, — сказал Володя.
— Боятся, чтобы я не осудил отца. Бедняги. Тоже ведь нелегко — вечно бояться осуждения, верно?
— А еще бы. Так вот поэтому не надо скрывать.
— Конечно! Насколько лучше — откровенно! Сообща можно все обсудить и решить, и ни у кого ни перед кем не будет страха.
Они шли рядом по кромке Марсова поля, утонувшего в сугробах. Снег был в спину, не мешал.
— Постой, не беги так. Я хочу тебе сказать. Из-за того, что у них там между собой что-то получилось или, наоборот, не получилось, разве значит, что мы не должны быть братьями? Не только по фамилии, ты понимаешь? — а вообще.
— Нет, конечно, — снисходительно согласился Володя. — Я разве говорю, что значит?
— Ты не говоришь, но ты уходишь от меня.
— Ты не думай, пожалуйста, что я к тебе что-то такое питаю. Какие-нибудь нехорошие чувства. И не думаю питать, чего ради? Просто меня парень ждет.
— Что за парень?
— Один парень, мы с ним работали на военном заводе.
— Танковый завод?
— Завод, где директором товарищ Голованов, — все, и больше ничего.
— Ах, понимаю… Послушай, это ты про свою маму говорил, что ей очень плохо?.. Извини, я слышал. Она сильно больна, да?
— Об этом не будем, — сказал Володя.
— Хорошо. Извини. Послушай, а где ты живешь? У тебя есть где жить?
— Есть, — ответил Володя с некоторым высокомерием: Олег, кажется, взялся его опекать. — Хочешь, приходи в гости.
Олег понял, что задел Володю, и огорчился.
— Хорошо, — сказал он, присмирев. — Спасибо. Я зайду, если разрешишь.
Дошли до остановки.
— Я с тобой, можно? — спросил Олег.
Его тревожило, что они сказали друг другу слишком мало, ничтожно мало даже для первой беглой встречи.
— Провожу до завода, не возражаешь?
— Валяй, провожай, — ответил Володя. Его неудовольствие уже прошло. Было приятно, что Олег просит у него разрешения кротким голосом, как и подобает младшему брату.
«Какие бы у нас были отношения, — подумал Володя, — если бы мы росли вместе?»
В трамвае пахло промокшей одежей, мехом. Зажатые в углу площадки, стояли они, наскоро рассказывая о себе друг другу. Ты сколько окончил? А ты где был эти годы — и как там, ничего? А спортом занимаешься?
— Немножко, — отвечал Володя, наблюдая нервную жизнь худенького треугольного лица с узкими глазами, вспыхивающими от возбуждения. Возбуждение было каким-то всеобъемлющим. Чувствовалось, что от всего на свете этот организм вибрирует, на все отзывается, воспламеняясь до глубин.
