— Как она без отца?..
— Она с бабушкой живет, — ответил Женя, продолжая смотреть вверх на окно. — Кажется, в десятый класс перешла… Я, впрочем, точно не знаю, сказал он быстро. — Ну, будь здоров, спокойной ночи!
— Пока!
И опять разошлись на тысячу лет.
11
— Ну, мама, — сказал Костя, — что я тебе скажу.
— Да говори уж, — сказала мать.
— Женюсь, мама.
— А то я не знала, — сказала мать.
— Неужели знала, — удивился Костя, — откуда?
— Да уж знала. Кто ж такая?
— Девушка одна. Таиса зовут. В торговой сети работает.
— Хорошо ее знаешь? Давно знаком?
— С апреля месяца. Из Будогощи приехала, училась здесь. Красивая…
— Красивая, — повторила мать. — Ну что ж, ребята все переженились, женись и ты.
— Стесним мы тебя только.
— Как-нибудь, — сказала мать.
Подали в загс заявку, накупили разных вещей в магазине для новобрачных, зарегистрировались во Дворце бракосочетания, справили свадьбу в ресторане «Нева», и Таиса поселилась с мужем и свекровью.
Кончились бесплодные скитания по городу. Сбылись все Костины сны, и даже куда больше чем сбылись.
Правда, в снах это, пожалуй, было лучше. Нежнее, что ли, волшебней. И счастья, пожалуй, давало больше. Зато наяву была бурная гордая сила, какой нет во сне. Была женщина живая, теплая, шепчущая, силу дающая.
И радостно было и лестно, что она к нему, Косте, стремится, как и он к ней: придя с работы, льнет и целует и готова с ним одним быть весь вечер, никого ей не надо.
— Ох, — говорит, — надоели мне люди. Целый день как муравьи перед глазами. Хорошо дома посидеть.
Правильно, почему же не посидеть дома, как будто обязательно куда-нибудь идти, когда ты вот она и я вот он.
Как-то Косте очень захотелось посмотреть матч с бразильцами, и он уговорил жену пойти к соседям, у которых телевизор. Там было, по обыкновению, много народу, в том числе та девушка, что открывала моды. Под тридцать лет она стала носить коротенькие косички над ушами, завязанные голубыми бантиками. Костя уж и забыл, что когда-то чуть в нее не влюбился; он только на ее косички посмотрел, больно они ему показались чудными, а она на него и вовсе не посмотрела, отвернулась даже, но Таиса приревновала и рассердилась.
— Признайся, — говорила она, — у тебя с ней что-то было. Врешь ты, скрываешь. Вы все такие. А телевизор купим свой, нечего по соседям ходить.
Но пока о телевизоре думать не приходилось, так как они сильно потратились на свадьбу и залезли в долги.
Одно в Таисе смущало Костю, прежде смущало и продолжало смущать: что она не смеется? Никогда он не слышал ее смеха. Разве что усмехнется, кривя красивые губы. Но он это объяснял ее серьезностью и тем, что у нее жизнь была тяжелая, она ему это дала понять.
