Антагонизм Хасани Сабаха и оппозиционеров по отношению к учению исмаилитов, и особенно Сельджукидов, прорвался наружу в момент смены в Каире в 1094 г. фатимидского халифа: как мы видели, наследник Низар был отстранен заговором суннитов. Тогда аламутский отшельник выпустил «новую проповедь», основанную на столь действенном мистическом эзотеризме, что благодаря ей возникли и вошли в систему политические убийства, осуществляемые группами коммандос-самоубийц, действия «столь же законные, как дождевая вода». От кинжалов «фидайин»[10] погибли по крайней мере пятьдесят халифов, царей и визирей, пока не пришли монголы и не свели к нулю местные обычаи: кстати, они не ошиблись, начав разорение страны с Аламута. Тем временем семь великих учителей сменили друг друга, а другие необоримые убийцы возглавили сирийское отделение, как, например, «Старец с горы», так впечатливший франков. Это был Рашид аль-Дин Синан, который жил в Масяфе и умер в 1193 г.
Хулагу знал, что ассасинам вовсе не нужен шарик гашиша, чтобы убивать (этот слух начал распространяться с Марко Поло, который посетил эти места в 1273 г., и достиг своего апогея благодаря роману Владимира Бартоля в 1938 г.). Смертельный яд заключался в красноречии исмаилитских интеллектуалов, подпитываемом чтением. Этот потомок Чингисхана был достойным наследником своего деда, который на всем своем пути — в Самарканде, Бухаре, Герате, Хорезме — ни разу не забыл, среди прочего, сжечь находившиеся там книги. Но вот в Аламуте криводушный Джуваини удержался: «Желая осмотреть эту библиотеку, слава которой распространилась по всему миру, я внушил царю, что ценные книги из Аламута не надо уничтожать. Он одобрил мое решение и отдал необходимые распоряжения; и вот я поехал осматривать библиотеку, из которой я взял все, какие смог найти на своем пути, копии Корана и другие избранные произведения, в соответствии с принципом «из мертвого нужно извлечь живое»… Я также взял астрономические инструменты, как-то: подставки и армиллярные сферы, части астролябий, целые приборы и другие, находившиеся там. Что же до остальных книг, то, поскольку они были связаны с их ересью и их заблуждениями и не основывались ни на традиции, ни на разуме, то я их все сжег». А стало быть, не довольствуясь предательством родины, этот Джуваини показал себя также лицемером и лгуном: он добился от хана разрешения не уничтожать библиотеку, чтобы сделать это самостоятельно по своему вкусу, и, больше того, он не признался, что сохранил в своих руках или скопировал часть исмаилитских хроник или записей Хасани Сабаха, которые он впоследствии использовал в своем рассказе. Дабы окончательно все запутать, несколькими страницами выше он рассказал, как один из великих учителей из Аламута, желавший вернуться в лоно ислама, между 1210 и 1221 г. побудил улемов из Казвина подняться в замок, чтобы посетить библиотеки его отца, его деда и основателя, изъять оттуда пагубные трактаты и уничтожить их, заклиная: «Пусть Аллах заполнит их могилу огнем!»
