Из толпы донеслось несколько ироничных реплик, смысл которых сводился к тому, что печень ветерана серьёзно поражена алкоголем и потому не может считаться здоровой -- на что тот немедленно рявкнул:
-- Э-э-э! Давайте-ка без грязи! Я на свою пенсию лучше на хлебе сэкономлю, но водку брал и буду брать только приличную. Здорова моя печень, не больнее твоей! Попомни мои слова, скоро увидишь за моей печенью очередь к Сидоркину! Сидоркин! Ты слышишь меня? Раскрывай мошну!
Петрович в душе ужаснулся от столь будничных и неприкрытых рассуждений несчастного инвалида о гниющей ноге и враче-потрошителе, под безжалостный скальпель которого тому предстояло, по-видимому, скоро лечь. "Неужели вместо построения коммунистического общества страна докатилась до подобного кошмара? Вырезать органы у живых людей?!"
Однако смятения ни в коем случае нельзя было выдавать, поэтому Здравый постарался изменить тему:
-- Мы часто недооцениваем возможности своего организма. Человек -- самое живучее, если брать после таракана, существо на свете. Так что погляди, всё ещё, может, и обойдётся с твоей ногой.
-- Обойдётся? -- инвалид ответил язвительно и даже зло. -- Ну хорошо, обойдётся. Я тоже, может быть, в чистый спирт верю. Верю, что разгонит он однажды мне дурную кровь! Но ведь фашистка Климова, эта тварь из ВТК, второй год не даёт мне группу инвалидности! А как без группы жить ветерану? Управа льготы срезала, из квартиры то в чудильник выселяют, то в дурдом! Как мне жить, скажи, гражданин дорогой? Посоветуй, милый человек! В собесе фашисты, в ментовке -- фашисты, и директор рынка Алиев -- тоже азербайджанский фашист!
-- Что ты сказал? -- раскатисто и грозно прогремел бас невесть откуда взявшегося верзилы в перепоясанном командирской портупеей чёрном комбинезоне, в чёрной фуражке, напоминающей головной убор таксиста и с шевроном "Охрана". -- Ты что, опять на директора выступаешь? Да мы тебе щас вправим мигом!..
-- Молчу, молчу, не выступаю! -- выпалил инвалид. -- Это всё он, -- он продолжил, ткнув рукой в сторону Петровича, -- в грех меня вводит.
Чтобы показать грозному и властному охраннику свою незаинтересованность в разговоре с опасным собеседником, инвалид демонстративно отвернулся, поднял инструмент и жалобно заиграл:
Люди-граждане, посочувствуйте --
Ветеран обращается к вам:
Дайте бедному на согрев души...
Я имею в виду на сто грамм!
Не покиньте меня в этот трудный час --
Милосердие ведь не налог:
