Середина сентября 2001 года. Аризона
Фредди бодро улыбнулась и махнула из окна автобуса. Когда он тронулся в путь, я поднял на прощание руку. На сей раз не было ни слез, ни настойчивых уговоров лучше о себе заботиться.
– Пусть! – сказал я вслух, когда мы с Кометой повернули назад и пошли обратно в наш дом в Седоне.
Но под кажущимся спокойствием таилось ворчливое недовольство. Отчужденность Фредди кольнула меня и особенно насторожила после того, как она назвала причину: получалось так, что я мог навсегда засесть в Аризоне. Мы стали далеки, как никогда, и я не знал, что с этим можно поделать.
В отличие от меня Комета пребывала в крепком здравии и предвкушала удовольствие от душистой аризонской осени. Эмили подросла, и у нее пропало желание прибегать по первому требованию гулять с собакой, поэтому у Кометы нашлось свое решение. Однажды, вздремнув днем, я отбросил простыни, намереваясь выпустить собаку на улицу, но Комета отказалась.
– Хорошо, – кивнул я, – не хочешь в туалет – не надо. – И, оставив ее у раздвижной двери, захлопнул дверь в спальню. Комета открыла ее. Я снова захлопнул. Она опять открыла. – Ну и что? – спросил я, глядя в ее бессовестную морду.
А затем, устроившись на краю кровати, раздраженно наблюдал, как она трусцой выбежала из комнаты. И уже готовился снова грохнуть дверью в спальню, но собака вернулась, шлепнулась грудью на пол, выбив при этом передними лапами барабанную дробь. Вскоре повторила свой маневр, добавив для пущего эффекта парочку энергичных вихляний всем телом. Я же в отчаянии закатил глаза, вспомнив едкое высказывание Марка Твена: «Комета, я хочу, чтобы ты знала: нет ничего более выводящего из себя, чем хороший пример».
Я ощущал себя Виктором Франкенштейном, а Комета являлась созданным мною чудовищем. Теперь у нее была работа, и она не собиралась отлынивать от нее. Ее обязанность не ограничивалась тем, чтобы вытащить меня из кровати, – ей еще требовалось выводить меня из дому. И она не позволит мне отлынивать от дневных прогулок. Через несколько дней я почувствовал, как пребывание на улице прочищает мне мозги. Миновала неделя, и я настолько собрался с мыслями, что стал составлять список дел, которые мы должны были выполнить вместе с борзой. В первой строке следовало записать нечто такое, что сняло бы лишние заботы с Фредди, – я хотел научиться путешествовать без ее помощи. Начав курс фентанила, я должен был раз в несколько месяцев проверять свое состояние у врачей в Омахе. Но ездить туда на машине мне было не по силам и я подумывал летать – с Кометой или без нее – на самолете. К счастью, все мои путешествия начинались и заканчивались в Финиксе, где жила моя мать, или в Омахе, где меня могли встретить родные. Сумки в багаж я мог легко сдать у стойки, после чего оставалась одна проблема: вовремя добраться от стойки до ворот. Хотя в каждом аэропорту есть носильщики, которые могут толкать инвалидное кресло или предоставить особую тележку для перемещения больных, в таких загруженных центрах, как Финикс, дождаться помощи нелегко. Лучше иметь собственную няньку, которая поможет преодолеть терминал.
