– Пусти… Пусти, Фарита! – прохрипела я, пытаясь вздохнуть.
– Фарита? – На миг на пухлом лице Сухвы отразилось удивление, но тут же она счастливо засмеялась. – Я не Фарита, милая! Я Маргус!
На миг забыла даже, что, собственно, задыхаюсь.
– Что еще за Маргус? – выдохнула остатки воздуха я.
Ведьма округлила и без того огромные глаза и поставила меня на землю.
– Госпожа, – тут же встрял Нерил, хватая меня за плечи и поворачивая к себе лицом, – вы будете моей спутницей?
В дозор, видимо, зовет. Он время от времени звал патрулировать Леса, хотя в этом и не было необходимости. Им вообще ничто не могло причинить вреда. Но, как рассказала Сухва, эти Леса появились и обрели магию от невообразимого всплеска силы, который произошел, когда Богиня оживила Хранителей. Это произошло на огромном поле, где погибли тысячи и тысячи людей. А буквально на следующий день там появились ростки будущего леса. И люди, почитающие Богиню, поклялись заботиться об этих крошках и назвались Стражами. И заботились они о деревьях, а потом и их потомки, пока те не стали огромными и могучими. А свое название – Леса Памяти – это место получило, потому что именно здесь состоялась последняя решающая битва, именно здесь погибло столько сторонников Богини. Леса выросли, и они помнят все. И Стражи тоже помнят. Хотя теперь им и не нужно защищать никого, они все равно каждый день объезжают владения. Как дань уважения предкам и Богине.
– Конечно, Нерил, – ответила я, – Только выясню, чего надо Фарите. То есть Маргусу.
Нерил счастливо улыбнулся и мигом испарился. Шустрый какой.
А Сухва-Маргус потащила меня привычным маршрутом в «камеру пыток», которую ведьма ласково называла «домом». Там я привычно устроилась на краешке кровати и стала ждать объяснений.
– Я так соскучился, милая, – ведьма ласково улыбнулась оскалом голодного бультерьера, сверкнув угольными очами.
Меня прошиб холодный пот, и я украдкой огляделась в поисках возможных средств самозащиты.
– Ты ведь не помнишь меня…
Я прервала поиски и взглянула на ведьму – лицо ее было печальным.
В какой-то мере стало ее жалко. Ну, насколько жалко бывает грустного хищника, промахнувшегося на охоте. Вроде и хочется, чтобы у него все получилось, но, с другой стороны, вовсе не хочется, чтобы умер симпатяжка олень, например.
Вот и сейчас готова была погрустить вместе с бабушкой, но желательно как можно дальше от нее.
– Нет, мы вообще-то с вами не знакомы, – осторожно поправила я ее. Или все-таки говорить «его»?
