Весь этот день небеса так и не могли решиться, что послать на землю — снег или холод, но к вечеру верх взял ветер. Он разорвал тучи, залегшие на небосводе, и, когда рыже-красный свет прошел как широкое лезвие по снегу, вся природа ответила ему стонами. Это был не вчерашний ураганный вихрь, чуть не сворачивающий горы, а скорее остро отточенный нож, полировавший снег. Мелко разреженную пыль окрашивало в розовые тона угасающим дневным светом, и пыль эта просачивалась на другой берег, влачась по земле, как плотная вуаль.
— Еще одну ночку так подует, — заметил Бизонтен, — глядишь, можно и в путь пускаться.
— Пора бы уж, — вздохнула Мари. — Я об эшевене беспокоюсь.
Оставив ребятишек на попечении Пьера, Мари вместе с Ортанс, Бизонтеном и цирюльником целый день провели у старика и его жены, которая старалась держаться молодцом.
Хотя больного рвало кровью, он то и дело повторял:
— Все это пустяки. Да не тревожьтесь вы так.
Когда он немножко отдышался, он первым делом справился, что сделали с Мане. Бизонтен объяснил ему, что Мане запихнули в его повозку, но, так как никто не желал его стеречь, его связали. Эшевен тут же велел его развязать.
— Ничего, — сказал подмастерье, — шевелиться он может, значит, не замерзнет.
— А я требую, чтобы вы его развязали. Он такой же узник зимы, как и мы все. Вы же сами понимаете, что уйти ему некуда.
Когда Мари с Бизонтеном вернулись к своей повозке, Пьер спросил, что будет с Мане.
— Ежели эшевен умрет, устроят суд, — объявил подмастерье, — и боюсь, что будут действовать под влиянием гнева.
— Нет, эшевен не умрет, — воскликнула Мари. — Если мы завтра действительно тронемся в путь, найдем жилье и будем его выхаживать, не умрет он.
Уложили детей и, снова оставив их на попечение Пьера, так как Мари не находила себе места от беспокойства, они вдвоем с Бизонтеном отправились к больному. Мороз щипал лицо и руки, а ветер не унимался ни на минуту, свирепея, когда на пути ему попадалось какое-нибудь препятствие. Неясный свет еще падал к подножию пригорка. Большинство повозок снова завалило снегом, сквозь который пробивались огоньки. Доносились приглушенные голоса. Так и казалось, что идешь по деревенской улице, по одну сторону которой вытянулись домики, повернувшиеся спиной к лесу. У опушки слышался глухой перестук копыт и звяканье цепей. Лошадей поставили на очищенном от снега участке, натянули над ними парусину, привязав ее к нижним ветвям. С северной стороны ее поддерживал снежный вал.
