Неудивительно, что заглянув в зеркало накануне дня бракосочетания, я увидела, что там отражается призрак - не человек. Мучительные раздумья оставили свой отпечаток на моем лице, в выражении глаз появилось нечто пугающее, сродни самому черному безумию. Должно быть, я и правда постепенно сходила с ума, беседуя лишь с голосами в своей голове и задавая им вопросы, на которые, боюсь, никто не смог бы дать мне ответ.
Между тем, жизнь продолжалась, и, словно в насмешку над моим отчаянием, я получала постоянные напоминания о грядущей свадьбе. Мне было известно, что Ремо отдал все необходимые распоряжения насчет подготовки к пышному торжеству, и было бы глупо опасаться того, что это событие будет омрачено какими-то просчетами. Слуги Ремо знали свое дело, денег он не жалел, и в других обстоятельствах мне оставалось бы только восхвалять столь щедрого жениха, взявшего на себя все предсвадебные хлопоты вопреки традициям.
Сам Ремо редко навещал меня - он был очень занят, ведь не только подготовка к свадьбе требовала его внимания. Отношение его ко мне приобрело какие-то новые черты, суть которых мне распознать не удавалось, и оттого они пугали меня еще больше. Иногда в голову мне закрадывалась мысль, что Орсо не ошибся и господин Альмасио в самом деле испытывает ко мне своеобразную привязанность, существование которой он не желает признавать даже перед самим собой. Из-за этого глубинного душевного противоречия его обращение со мной становилось все более непредсказуемым и грубым. Я могла бы решить, что тому виной усиливающаяся ненависть, но разум подсказывал мне, что будь это так, я бы давно была мертва. Судить о человеке следует по его поступкам, а не по словам, а поступки эти были таковы: Ремо сдержал свое слово и не тронул меня, несмотря на то, что уже который день я находилась в полной его власти.
Вечером, накануне свадьбы, слуги доставили в мою комнату платье, в котором мне предстояло выйти замуж. Меня, разумеется, не слишком занимали рассуждения о нарядах, но иногда я задавалась вопросом, что же я надену на торжество: ни портной не снимал с меня мерок, ни платья бывших жен господина Альмасио мне не подходили - невысокий рост в который раз играл со мной дурную шутку. Северяне всегда были ниже южан, это часто становилось предметом насмешек над ними. Вот и я унаследовала рост от матери, так что почти каждая иллирийка была выше меня на голову. Подолы платьев покойных жен Ремо, которые я носила последние несколько дней, волочились за мной по полу, а рукава приходилось закатывать - вряд ли в таком виде я могла бы предстать перед иллирийской знатью. Однако, Ремо нашел выход из положения - он отдал портным то самое красное платье, в котором я была на свадьбе Флорэн, и приказал сшить точную его копию. Даже цвет был похож - винный, темно-красный. Оно могло показаться излишне простым, как и то, предыдущее, но его украшала тончайшая вышивка серебряными нитями. Я долго рассматривала завитки и цветочные мотивы, догадываясь, что швеям пришлось работать день и ночь, чтобы поспеть к свадьбе.
