Итак, сему Лаборду, бывшему бабувисту, ныне, в вербное воскресенье 1815 года, поручили охранять королевскую особу. Правда и то, что сестра его приходится невесткой князю Пуа, командиру национальных гвардейцев, приданных королевской гвардии. Совсем недавно генерал Дессоль назначил Лаборда начальником охраны, и сейчас Александр возвращался во дворец для обхода караулов, которые он поставил еще в полдень. Александр вежливо козырнул в ответ на приветствие полковника, в котором он в первую минуту не признал Фавье, а затем приблизился к нему и произнес, понизив голос:
— Дорогой друг, мне хотелось бы поговорить с вами…
Откровенно говоря, «дорогой друг» не так-то уж обрадовался этой новоявленной дружбе, но как было отказать? Они поднялись во второй этаж. Пост Национальной гвардии, как наиболее важный во дворце, разместили в одном из покоев королевской фамилии, и странно было видеть прихожую и столовую ее высочества герцогини Ангулемской, находившейся сейчас в Бордо, забитую людьми — сюда согнали человек пятьдесят в форме Национальной гвардии: гетры, белые штаны, перекрещенная портупея с прицепленной к ней короткой шпагой и лядункой; кто в медвежьей шапке, кто вовсе без головного убора, кто стоит, кто сидит на любом предмете, который можно превратить в сиденье, вокруг стола и маленького столика для посуды, кто вертит в пальцах самокрутку, кто дымит трубкой — все в самых вольных позах, однако при появлении офицеров солдаты вскочили. Лаборд сказал им что-то, и они ответили криком: «Да здравствует король!» И по говору их слышно было, что все они из простонародья. Большинство небриты.
— Это гренадеры Одиннадцатого и Двенадцатого легионов, — шепнул Лаборд на ухо Фавье. — Выбор пал на них потому, что тамошние командиры — люди вполне надежные.
У командиров был суетливо заискивающий вид, как у мелких чиновников при появлении начальства.
— Мне сделали выговор, — все тем же полушепотом продолжал Александр, — за то, что в карауле у Пон-Турнана у меня были люди из Сент-Антуанского предместья. Как вам это понравится… Это подразделение Третьего легиона, а легионом больше года командует знаменитый Ришар-Ленуар — говорят, он тесть брата Лабедуайера, что вполне вероятно. Но подумайте только сами: здесь, во дворце, и как раз в окружении графа Артуа, есть люди буквально неисправимые. Надо все-таки доверять парижскому народу; предместье, о котором они говорят, я, слава богу, знаю. Эти национальные гвардейцы готовы лечь костьми за королевский дом — вот и все. Что касается Ришар-Ленуара, король не пожелал его сместить: ведь он сделал для блага королевства куда больше, чем все наши ультрароялисты, вместе взятые! А что до Лабедуайера, он родня Шарля де Дама́, командира легкой кавалерии. Пусть нас не учат, дурачье этакое! — Он отвел полковника в сторону. — Я хотел вас вот о чем спросить… Мне известно, что план обороны Лувра разработан не без вашего участия… мы тоже приняли свои меры: удвоили караулы у Пон-Турнана, в картинную галерею нагнали без счета солдат, а внутренняя охрана готова в любую минуту к отходу и прикрытию королевской особы… Но все-таки душа болит за искусство. Вы представляете себе, а вдруг повредят «Брак в Кане Галилейской»? Но что поделаешь? Скажите-ка, вы ведь идете от господина де Блакас? К этому спесивцу нынче и не подступишься, но не за него же мы, в самом деле, идем в бой… Так вот, мне кажется, что в первоначальные планы внесены кое-какие изменения. Известно, что сам де Блакас уже отправил свою супругу и, говорят, заодно целую повозку с медалями — он, видите ли, коллекционирует медали! А дамы Дюра́, де Лаферронэ, де Жокур, княгини Ваграмская и Талейран вообще покинули пределы Франции! Да и наше присутствие в этих покоях лишь подчеркивает отсутствие ее королевского высочества… Мои парижские друзья сообщили мне…
