По-видимому, это немало значит, если ты сам строил батарею, сам комплектовал ее личный состав, помогал в монтаже и установке орудий, учил людей, как лучше пользоваться этими пушками, и, наконец, вместе с ними отстаивал все это. Заика, как только увидел окровавленный дворик, разбитую пушку и тяжелораненого краснофлотца, бессознательно приткнувшегося к брустверу с патроном в руках, почувствовал слабость в ногах и какое-то противное пощипывание в горле. К счастью, все эти ощущения были мимолетными — внутри него опять забил тот самый родничок бодрости и энергии, он помогал ему все эти дни держаться на ногах и командовать таким грандиозным сражением, которое ни он, ни его подчиненные, да и само высшее начальство не представляло себе… Заика вытащил из сумки от противогаза индивидуальный пакет, но не успел разорвать его, как вблизи ахнуло, поднялась земля и щебень. Он был оглушен, контужен и засыпан взрывной землей.
По батарее разнесся крик:
— Комбата убило!
Комиссар с краснофлотцами кинулся к дворику четвертой пушки. Заика был засыпан почти весь — лишь ноги торчали из земли. Когда его откопали, он тяжело дышал и лицо выглядело белее полотна Краснофлотец, к которому лейтенант поспешил на помощь, уже не нуждался в ней.
К трем часам пополудни батарея подверглась ураганному обстрелу и бомбежке с воздуха. Эти часы полковник Репков отмечает в своем исследовании как самые трагические для батареи. И действительно, к этому времени резко увеличились потери на батарее: от прямого попадания авиационной бомбы перестала стрелять вторая пушка и из ее расчета в живых остался лишь командир орудия младший сержант Спивак.
Противник, словно охотничий пес, учуял, что на пятьдесят четвертой, после выхода из строя двух орудий, обстановка стала до предела тяжелой, и мгновенно воспользовался этим — пехота броском заняла выгодные позиции в районе батарейной бани, перед самым проволочным заграждением.
Заика покинул командный пункт и встал у первого орудия. Комиссар — у третьего. Они сами стреляли, а оскудевшие расчеты бегали по полузасыпанным ходам сообщения под разрывами к погребам.
Однако, несмотря на отвагу артиллеристов, на их стремление, чего бы это ни стоило, отстоять батарею, положение не только с каждым часом, но и с каждой минутой, а порой даже и секундой становилось угрожающим.
Комиссар опытный артиллерист — он ловко и даже красиво, если уместно это слово в бою, управлялся у пушки: находил цель и поражал ее, стреляя прямой наводкой. Но не хватало снарядов, — комиссар всех, кто мог двигаться, послал за снарядами.
