— Для кого? — насупился Найз, понимая разумность сказанного, но не желая признать из упрямства.
— Для нас, — кратко ответил гардекор и, усмехнувшись, добавил: — И еще. Постарайся забыть о том, что случилось на рудниках. Твой сверлящий взор даже Симарона довел бы до самоубийства, а мне мой рассудок этой ночью еще пригодится.
При упоминании колдуна мальчик нахмурился, пытаясь поймать неуловимую, но близкую догадку, вспомнить что-то, сообразить… Невзначай один из рассказов дяди Лимбы всплыл в памяти, и тут же он ощутил, как в районе желудка зародился и стал подрастать, вымораживая грудь, неровный кусок льда.
— Перья… смола… Магия! Это магия!
Фалько нехотя кивнул:
— Боюсь, ты прав. Сполохи, вспышки, вонь… И еще кое-что. Когда я ехал вдоль берега, видел, как какие-то тени скользили над волнами. Они мне показались игрой лунного света на воде… Но кто мог подумать, что маг такой силы ни с того, ни сего свалится нам на головы! Конечно, вряд ли это сам Симарон выкарабкался из вечной бездны с кипящим льдом, куда отправил его Амза… но, похоже, колдун, поработавший тут, тоже не ученик.
— Но магов… Магов больше нет! По приказу короля убивают всех, у кого обнаружатся хотя бы крошечные способности! И не только в Эрегоре, я слышал! Везде!
— Значит, всё-таки не везде. Как видишь, — возразил гардекор и серьезно глянул на мальчика: — Теперь ты знаешь всё. И если захочешь вернуться…
— Нет! — яростно выплюнул Найз — как вызов Тигру.
Но спорить тот не стал.
— Тогда давай определяться, — он отстегнул плащ и бросил у ограды. Нелепая шляпа полетела следом, обнажая зачесанные назад не по моде коротко стриженные черные волосы с редкой проседью. Рука с небрежным изяществом вытянул меч из заплечных ножен. На среднем пальце в тусклом свете осколка месяца блеснуло оранжево-черное кольцо — тигриная голова, снятое с руки гельтанца, убитого у аптеки.
«Вор», — снова екнуло сердце мальчишки.
Фалько, не обращая внимания на осуждающий взгляд, деловито выудил кинжал из-за голенища, поправил несколько метательных ножей на своей персоне и обернулся. Белозубая улыбка сверкнула, на мгновение рассеивая тьму и враждебность:
— Мой придворный туалет закончен. Время аудиенции! Сдается мне, фанфары, алый ковер и фрейлины с игристым вином и закусками на золотых подносах нас заждались!
— Скорее, не дождались. Вино стало теплым, как брага, а закуски протухли, — губы Найза невольно растянулись в ответной улыбке, но почти сразу же плотно сжались.
