Она отрезала от буханки два ломтика хлеба и намазала их тонким слоем масла. Потом взяла эмалированный кувшин и, подумав немного, решительно пошла к расположенной по соседству чайной.
Солнце уже клонилось к закату, но жара все не спадала. Даже через подошвы босоножек Суман чувствовала, как раскалилась земля. Перед глазами плясали красные и желтые огоньки. Она уже вылила на голову несколько кружек воды. Мокрые волосы принесли прохладу, и ей стало немного легче. Но глаза больно резало от солнца. Суман была в синем ситцевом сари, ветхом от каждодневной стирки, кофточка уже совсем отжила свое и почти расползалась, так что она вынуждена была прикрывать грудь краем сари.
На обратном пути ей вслед пронзительно свистнули. Суман не повернула головы, только ускорила шаг. Тогда из комнаты дхоби, перебивавшегося стиркой, понеслись слова непристойной песни.
Кто-то громко засмеялся, подбадривая певца. Суман была уже у своей двери и хотела войти, когда заметила Юсуфа. Он широким шагом направился к фонтану, откуда свистели Суман, и вскоре там зазвучали громкие, раздраженные голоса.
Суман поставила чайник на треногую подставку и стала наблюдать из окна за происходящим.
— Если я еще когда-нибудь услышу твои непотребные песни, — кричал Юсуф, — я позову полицию и выброшу тебя из этой комнаты… Ведь ты годишься ей в отцы. И не стыдно тебе? Или ты считаешь этот квартал притоном, где все дозволено?
Дхоби что-то лепетал в ответ, и Юсуф все больше распалялся:
— …и знать не хочу, что ты живешь здесь со времен моего отца, хоть со времен моего деда!
Из-за груды железных банок подал голос отставной инспектор полиции:
— Оставьте, дорогой, стоит ли из-за этого ссориться? Мы уже догадывались, что, как только этой особе сдадут здесь комнату, она начнет свои интрижки. Я еще тогда предупреждал госпожу. Не послушали — ваша воля.
— И вы тоже? — набросился на него Юсуф. — Я наблюдал. Она не сказала никому ни единого слова, даже не взглянула в вашу сторону, это вы не даете ей проходу, это вы не даете ей вести честную жизнь. Чего вы добиваетесь?
— Господи, кто же покушается на ее честь? — вмешался в разговор рикша Рахмат. — У нас своей девать некуда. А если она из благородных, так почему ей не сиделось дома?
Юсуф снял с ноги туфлю и собирался тут же отхлестать рикшу, но вмешался отставной инспектор полиции. Он подошел к Юсуфу.
— Господин Юсуф, вся эта учеба, уроки — лишь предлог, — заговорщицким голосом начал он. Но, заметив, что Юсуф настроен решительно, поспешил ретироваться в дверь своей каморки.
