Никому не следует знать, что у нее внутри. Это можно пережить самой, но переживать еще и чужое сочувствие – невыносимо. Нельзя ни понять, ни принять. Папа, Эжен, Серж… Только терпеть, стиснув зубы. Кто смотрит из зеркала? История, становящаяся искусством. Но как же будет дальше? Да как-нибудь будет, потому что не бывает же так, чтобы вообще никак не было…
– Софи! Ты опять грустишь? – Низкий, но вместе с тем пронзительный голос Леокардии пробудил Софи от состояния тупой мечтательности. – Пишешь домой? Это дело… Хочешь поесть?
Софи отрицательно помотала головой.
– Тебе дело надо найти, чтоб отвлечься. Будешь мне в амбулатории помогать? Вместе с Надей?
– Это нужно? Я в медицине совсем не понимаю. Надя говорила со мной, она много знает…
– Для тебя нужно. Считается, отвлекать себя делом – прерогатива мужчины. Что ж женщине? Лить бессильные слезы?
– Я не лью слез.
– Правда. Ты сильная девочка, я вижу. Ты молчишь, пишешь что-то. Стихи?
– Нет, письма. Подруге. Она ничего про Сибирь не знает.
– Про Сибирь вообще никто ничего не знает. Нет познающего элемента. Ссыльные все да мамонты вроде моего дорогого супруга. Остальные способные мыслить люди делают деньги, деньги и еще деньги. Вроде моего зятя. Когда я училась в Екатеринбурге, там один мещанин стихи написал:
У нас пока в Сибири два предмета —
Мозольный труд и деловой расчет,
Всем нужен хлеб да звонкая монета,
Так любознание кому на ум пойдет?
Может, стихи и не ахти какие, но схвачено точно. Половина общества насильно выключена из процесса…
– Пьют? – Софи из вежливости постаралась принять участие в беседе.
– При чем тут!.. Водка – зло, конечно. Я не о том. Я женщин имею в виду.
– Женщин? А как же надо? Чтобы они инженерами служили? Или в чиновниках? На приисках в раскопе?
– Почему нет? Должен быть выбор – это главное. Сейчас все пути перекрыты. Даже глотка воздуху нет. Женщина нигде ничего не может, не имеет права…
– Да-а? – Софи слушала уж с подлинным любопытством. Именно в этом доме слова об абсолютном бесправии женщин звучали особенно пикантно.
Леокардия Власьевна уловила иронию. Сказала с вызовом:
– Да, милочка, везде! И здесь!
– Где же? – Наивно глядя, Софи лишь подлила масла в огонь.
К ее изумлению, Леокардия шагнула к полке с мужниными книгами и выхватила из стройного рядка синий том латинской грамматики, изданный к тому же во Франции.
– Здесь!
– ?! – Софи стало нешуточно интересно, как хозяйка из латинской грамматики станет доказывать женское неравноправие.
