Вокруг нас влиятельные особы класса «А» кружились возле роскошных столов: лобстеры, креветки, копченый лосось и скульптуры изо льда. Было семь часов утра первого вторника ноября, шел конный турнир «Кубок Мельбурна», и вся Австралия с напряжением ждала первого заезда. Посещение раннего завтрака перед открытием турнира было очень модным времяпрепровождением для знаменитостей всех мастей. У меня не было ни малейшего желания идти на ипподром, и, поднявшись ни свет ни заря, чтобы нарядиться в яблочно-зеленый, сшитый на заказ костюм и гармонирующую с ним шляпу с высокой тульей и отделкой нежно-розовыми шелковыми розами, в кремового цвета туфли на высоком каблуке с дополняющей их кремовой же сумочкой, я просто выполняла свои обязательства перед работодателем. Это был мой единственный выход в этот день. Я собиралась уйти отсюда в десять и отправиться на барбекю к моей соседке Мэнди, переодевшись в удобные джинсы и шляпку от солнца.
Некоторые из присутствовавших здесь тоже были на работе, но в бальном зале отеля «Гран Хаят» шампанское лилось рекой. Джентльмены были в утренних костюмах или простых тройках, на шляпках дам красовались перья и цветы. Вокруг легкой добычи сновали фотографы. В раннем, врывавшемся в зал через высокое, до потолка, окно свете мерцали драгоценности, а пианист ласкал пальцами клавиши слоновой кости.
Я отвлеклась от своих устриц, вилка выпала у меня из рук и с отчетливым звоном заскользила по мраморному полу. Наклонившись за ней, я наткнулась глазами на настоящую стену из серого с полосками пиджака. Я подняла глаза, но этого оказалось недостаточно: мне пришлось откинуться назад, чтобы увидеть лицо. Во мне почти сто шестьдесят сантиметров, а во владельце пиджака с широкими плечами имелось не менее двух метров. Лицо, с улыбкой смотревшее на меня, парило на такой высоте, что я могла лишь прикидывать, насколько там разряжен воздух. Однако, несмотря на разницу в росте, нам все же удалось столкнуться лбами в порыве поднять мою злосчастную вилку.
Показным движением Николас ван Ваард подхватил вилку с пола и задержал ее в руках лишь на долю секунды дольше необходимого.
В его речи я услышала слог образованного и много путешествующего европейца. Он говорил на безукоризненном английском. Мне пришлось одергивать себя, чтобы не пялиться на него: Николас был высок и умопомрачительно хорош собой: серо-зеленые глаза, аккуратно подстриженные светлые волосы, четко выверенная уверенность в себе – и все это упаковано в идеально сшитый костюм и элегантную легкость движений. Его черты нельзя было назвать точеными или симметричными, но он от этого не становился хуже. Когда он улыбался, вокруг его глаз собирались морщинки, а улыбался он все время, пока мы разговаривали.
