Мои тяжелые воспоминания о той эпохе связаны именно с моей сестрой. Она, бывало, исчезала из дому перед вечером и возвращалась домой очень поздно. В то время мы жили по соседству с полицейским участком и часто слышали ужасные крики молодых парней и девушек, которых, видимо, пытали за их нелегальную {24} революционную деятельность; их избивали и мучили, чтобы добиться от них признания, чтобы заставить их выдать имена соучастников и товарищей по их революционной организации. В те дни вошел в Пинск и расквартировался там казацкий кавалерийский полк. Казаки галопом носились по улицам города и, если кто попадался им по дороге - безжалостно давили его. Они зверски били плетками каждого молодого человека и девушку, встречавшихся им на пути.
Тогда мама стала писать отцу в Америку, что она не может больше оставаться в России из-за опасной политической деятельности моей сестры.
По субботам, когда мама уходила в синагогу, моя сестра собирала революционный кружок у нас дома. Она считала это время самым удобным моментом. В нашей комнате, как и во всех домах в Пинске, {25} высокие печки пристраивались к стене. На печку я и забиралась, и внимательно прислушивалась ко всему, о чем говорилось на этих собраниях. Я не понимала в точности, о чем они говорят, но знала, что это запрещено. Когда мама возвращалась из синагоги, она с ужасом взирала на то, что делается дома. Она опасалась, что вот-вот зайдет полицейский и захватит весь этот революционный кружок врасплох.
И так она поневоле сделалась сторожем кружка. Она ходила перед домом, готовая предупредить собравшихся об угрожающей опасности. Кстати, до сих пор я отлично помню имя этого грозного полицейского - Лесюк.
Еще маленький эпизод, который остался в моей памяти от всех этих заседаний и собраний.
Сестра моя рассказывает, что в пятницу {26} вечером, если не находили подходящее место для заседания кружка, приходили в синагогу после вечерней молитвы и упрашивали синагогального служку, чтобы он разрешил организовать встречу. Когда служка возражал ("это же суббота и нельзя здесь собираться ни по законам Торы, ни по законам властей"), один из молодых людей вынимал из кармана какой-нибудь тяжелый предмет и угрожал:
- Ты это видишь? Сейчас стрелять буду! ("ду зест, их шис!"). Бедный, испуганный служка открывал дверь и даже сторожил, чтобы никакой незванный гость не заглянул ненароком.
Кроме сионистско-революционного движения, в котором моя сестра была активисткой, существовала также и другая революционная организация "Бунд" - объединенный Союз рабочих {27} евреев-антисионистов. В каждой из этих организаций была своя молодежь и дети активистов, примкнувшие к революционным движениям своих родителей.
