– Сама себя провожаю я в осень, в сумрак туманный…
Миак бежал по темным коридорам, заполненным футлярами от контрабасов, чехлами от виолончелей, похожими на стянутые и брошенные чулки, крался между передвижных подиумов, деревянных коринфских колонн, мимо конторки, которую узнал мимоходом, – парная к той, с ядовитыми зеркалами.
«И в ней есть зеркала», – подумал он на бегу и вдруг, словно окаменев, остановился. Выход за кулисы был закрыт. Наверху гремел спектакль, и слышно было, как актер говорит:
– У него в руке был огромный кухонный нож, весь окровавленный, но потом он вдруг исчез. А сегодня ночью, Беатриче, сегодня ночью он опять пришел в этот дом! Он здесь, он ждет где-то за шкафом!
В этот момент Миак увидел в темноте коридора крупную фигуру Нави. Притаился и дал ему пройти, потом извлек нож из рукава. Он знал, что будет иметь преимущество, пока Нави уверен, что Миак перед ним, а не за спиной. Нави поднялся на несколько ступенек, подошел к конторке и неожиданно открыл ее. Столешница опустилась и открыла зеркала.
– Красное! – ошеломленно произнес Миак и только тогда сообразил, что Нави увидел его в зеркалах. В мгновение ока он опять превратился из охотника в загнанного зверя.
Он бежал, не помня себя. Вдруг он почувствовал, что не знает, где левая сторона, а где правая. Миак невольно переложил нож из левой руки в правую и ощутил себя очень неуверенно. В конце коридора он свернул направо, хоть помнил, что проход для музыкантов поворачивает налево, и вместо прохода очутился в полутемной пустой комнате, освещенной только свечами. Нави влетел за ним, но внезапно остановился, будто не в состоянии был переступить какую-то черту, которую Миак не видел. Преследователь почему-то вел себя так, словно он – вне игры или словно в этом помещении оба могли чувствовать себя в безопасности. В этот момент Нави зажмурился, что напугало Миака, и он ударил врага в грудь своим красным ножом, подумав: «Жмурься чаще, больше увидишь на том свете!»
Нави свалился на пол, не издав ни звука. Миак выбежал в коридор, промчался в темноте до прохода для музыкантов, проверил по пути время и убедился, что отсутствовал не более двух с половиной минут. У него было идеальное алиби. Он рухнул на свое место в зрительном зале и спросил соседа, с трудом выговаривая слова между ударами сердца:
– Я много пропустил?
– Да, – ответил тот, – случилась удивительная история. В конце убили не баронессу Кастелли, а какого-то мужчину. Причем красным кухонным ножом…
