Но так получилось, что в день покушения родители отмечали годовщину свадьбы и решили на несколько часов (на два-три часа они могли сходить на берег) выехать в Константинополь. Обыкновенно, когда они выезжали, матросы давали сигнал. А этим утром отец почему-то распорядился сигнал не давать. Вскоре после того, как родители покинули яхту, в нее и врезался пароход.
Яхта затонула в считанные секунды. Один из офицеров, находившихся на ней, погиб. Потом, когда был суд, подтвердилось, что пароход был зафрахтован большевиками.
Из Турции многие офицеры перебрались в Болгарию. Они еще тогда продолжали держаться вместе. Днем трудились на дорожных работах, а вечером надевали военную форму. Наша же семья уехала во Францию. У бабушки там были знакомые французы, которые разрешили нам жить в их небольшом замке в горах.
Бабушка надумала разводить кур. Купила инкубатор, но, так как там не было электричества, пришлось ставить керосиновые лампы. Куры, разумеется, дохли. Таку нас с этой затеей ничего и не вышло.
Потом решили делать конфеты. В окрестностях по дорогам всюду росла ежевика. Мы ходили с корзиночками ее собирать. Идея заключалась в том, чтобы сделать из ягод конфеты в сахаре и продавать их. Но ничего из этого тоже не вышло. Накупили заранее коробки, а делать сами конфеты так и не научились.
К несчастью, Советы не оставляли попыток избавиться от отца. И, в конце концов, им это удалось. Мы только-только перебрались в Бельгию. Родители считали, что нам, детям, лучше учиться в школе на французском языке. У нас был свой дом, в котором кроме нас с родителями жили бабушка, ее сын, который сделался ненормальным после заражения крови (это произошло еще до революции), и денщик отца.
Неожиданно в один из дней из-за границы приехал родной брат этого денщика, матрос. Все почему-то нашли это совершенно нормальным — перебраться через границу, отыскать наш домик. Целый день этот матрос находился на кухне, а вечером уехал. Поинтересоваться более подробно, кто он, откуда приехал и куда уехал, никому и в голову не пришло.
А вскоре отец заболел. У него был сильный жар. Но доктора не могли выяснить, чем он болен. Говорили, что это скоротечный туберкулез. Отец жаловался врачам: «Меня страшно утомляет работа мозга. Я не могу с этим бороться. Картины войны все время передо мной, и я пишу все время приказы, приказы, приказы».
Сейчас-то я понимаю, что отца отравили. Он промучился месяц. Ему было только 49 лет. Многие не могли поверить, что отца больше нет. Его секретарь получал письма с просьбой заставить врачей удостовериться, что это не летаргический сон. «Не хороните генерала до появления трупных пятен», — писали сторонники отца.
