— Доброе утро, — на ходу поздоровалась Валькирия и прямой наводкой отправилась к буфету.
— Здравствуй, солнышко, — сказала мама.
— Доброе утро, Стефани, — поджав губы, откликнулась тетя Берил.
— Доброе, — коротко ответила Валькирия.
— Как дела в школе?
— Нормально.
Валькирия насыпала в миску овсяных хлопьев, плеснула молока. Садиться она не стала.
— Ты хорошо учишься? Мои девочки такие старательные, вечно сидят за уроками. Это у них от меня, знаете ли. Я с самого раннего возраста приучала их к труду.
Валькирия пробормотала что-то невнятное и зачерпнула ложкой хлопья. Она не верила ни одному ее слову. Тетя Берил не любила Валькирию, и девочка отвечала ей взаимностью. Тетя не жаловала племянницу, потому что покойный дядя завещал ей все свое состояние, а Валькирия терпеть не могла Берил и ее мужа Фергуса, потому что они были ужасно противные.
На кухню заглянул папа в шикарных брюках, майке и галстуке на голое тело. Он подмигнул Валькирии, потом заметил свою невестку.
— Доброе утро, Берил. — Папа не сумел полностью скрыть, насколько он не рад.
— Дезмонд, доброе утро.
— Берил, зачем ты приехала? Еще и восьми нет. Ты же знаешь, я не люблю тебя видеть до первой утренней чашечки кофе.
Берил засмеялась своим омерзительным фальшивым смехом.
— Я серьезно, — сказал папа Валькирии. — Неужто мой братец тебя выгнал из дому? Говори смело, я не стану смеяться.
— Ах, Дезмонд, ты такой шутник! Я просто зашла к Мелиссе поболтать. Столько всего нужно подготовить к сегодняшнему вечеру!
— О боже, очередное семейное сборище?
— Будет чудесно!
— Но ведь там будешь ты, — сказал папа озадаченно, и Валькирия чуть не подавилась хлопьями.
Мама, запрокинув голову, посмотрела на папу.
— Ты забыл надеть рубашку.
— А, да, за этим я и пришел. У меня не осталось чистых рубашек.
— За дверью.
Папа обернулся, увидел висевшую на плечиках ослепительно белую накрахмаленную рубашку и с довольным видом потер руки. Он снял ее с крючка, надел, просунул воротник под галстук и застегнул пуговицы. Папа терпеть не мог галстуки. Он и строительную компанию завел в надежде, что будет ходить на работу в резиновых сапогах и джинсах. Время от времени ему все-таки приходилось облачаться в костюм и, как он говорил, притворяться цивилизованным человеком.
— Ну что, Стеф, — спросил он у дочери, — рвешься в школу, предвкушая замечательный день?
— О да, — насмешливо отозвалась Валькирия.
— Как думаешь, что вы будете сегодня изучать?
— Даже не представляю. Может быть, вычитание?
