— Филя, — тихо, почти на уровне мыслей и гортанного присвиста, раздалось над самым ухом командира, вырывая из объятий грёз и заставляя Филипа раздражённо морщиться от вечного панибратства бестолкового племянники. В другой момент командир напомнил бы малолетнему шалопаю о субординации, но сейчас орать на Сигурда, как того требовал педагогический процесс, было слишком опасно. — Глянь туда.
Командир нервно отбросил с плеча руку юноши и усилил ночное зрение в указанном направлении. В абсолютной темноте гиблого места в сотне шагов от разложенной и закреплённой приманки, слегка покачиваясь и издавая странные ухающие звуки, неспешно тянулись, почти волоклись две кривоватые мелкие тени. При ближайшем рассмотрении в них удавалось различить очертание понурых женских фигур, подволакивающих друг друга аккурат к логову Мокрицы. От неожиданности Филип подавился собственным хрипом.
— Что будем с ними делать? — продолжал сипеть из‑за плеча Сигурд, явно не проникшийся всей важностью и остротой момента.
Филип мельком глянул на своего сурового консультанта: глаза Ивджена светились жаждой крови даже сквозь защитные очки. Это слегка пугало: казалось, этот «медведь» может самолично загрызть кого‑то из соседей. С жаждой кровавого зрелища Мастера — Нежитеведа могло тягаться только обезвоживание из‑за научного эксперимента. Можно было спокойно заключить, что под твердыней низкого бугристого лба происходят десятки хитроумных вычислений скорости и ярости твари при новой, более аппетитной цели.
— А ничего. Пусть. Заодно убедимся, что тварь ещё не задеревенела, — Филип разобрал одобрительное хмыканье Ивджена (было в этом хмыканье что‑то неуловимо сумасшедшее) и снова осклабился, если бы покойная маменька могла бы сейчас видеть выражение лица любимого сыночка, её бы хватил удар… повторно.
Обладавший самым острым зрением и ещё белее острым любопытством, Сигурд издал странный звук, не то всхлип, не то вздох, — последствие подступающего насморка от окружающей прохлады и сырости:
— Жалко ведь, — противно растягивая гласные, продолжало гнуть свою линию мерзкое малолетнее существо, по ошибке ставшее родственником Филипу, — молоденькие совсем.
— Пшол вон! — сквозь зубы прошипел командир, едва не сорвавшись на совсем не подобающий ситуации крик.
Племянничек обиженно пополз к своему укрытию. Филип тут же забыл про занозу всей своей жизни и жадно впился взглядом в две тоненькие тени. Такие слабые, жалкие и… своевременные.
