Когда Брюнненштрассе осталась позади, он вдруг поймал себя на неожиданной мысли, что ему было стыдно заглядывать в глаза этим «жрицам любви». Но почему же? Чего стесняться? – даже снедаемый, как раковой опухолью, своими непреодолимыми комплексами Кафка ходил в публичные дома. А вот поди ж ты!..
Тем не менее, вечером, подвыпив, он опять сунулся в знакомую улицу – в надежде увидеть ту, первую негритянскую мадонну и все же решиться. Но из витрины его манила уже не она, а миниатюрная длинноволосая азиатка в белом атласном купальнике. Тоже хороша, но желал он не ее…
А ближе к ночи, поднабравшись уже изрядно, он излил душу черному парнюге, флегматично сидевшему на корточках у входа в лагерный корпус: мол, африканские девчонки – самые красивые в мире. Тот внимательно посмотрел на него и молча кивнул.
И вообще, за два последних года он насмотрелся на темнокожих девушек живьём больше, чем за все предыдущие. Мюнхен, Нюрнберг, Франкфурт, Штутгарт, город его нынешнего местопребывания – везде их было полным-полно. Безразмерно толстые и худенькие. С небывало крутыми задницами и с ягодицами, напоминающими две усохшие фасолинки. Со ртами буквально до ушей, оснащенными вывернутыми пухлыми губами (нижняя частенько бывала гораздо светлее верхней, если обе не были покрыты яркой помадой) и с маленькими узкогубыми эфиопскими ротиками. Наконец, всех мыслимых оттенков кожи – от кофе с доброй порцией молока до иссиня-черного. А как-то раз он увидел вообще небывалый колер: черный с зеленоватым оттенком. Да, богато одарил Германию Черный континент…
Из дневника героя
1 февраля. В ближайшем супермаркете – негритянка, определенно из местного пуфа, носящего гордое имя «Эрос-центр». Он рядом с магазином, как, впрочем, и наша общага. И оба «казенных дома», кстати, формально вынесены за городскую черту. По всей видимости, власти этого города полагают (и, думаю, не без оснований), что оба «богоугодных заведения» – одного пошиба.
Взгляд нагловатый и одновременно какой-то «жалестный». Волосы на африканский манер заплетены в мелкие косички и гладко уложены на голове. Вывороченная ярко-розовая нижняя губа на антрацитовой физиономии – явно «рабочая». Встала в очереди через два человека позади меня, перекинулись парой взглядов. Когда вышел, подождал ее у дверей. Прошла мимо, не взглянув, к своему публичному «центру», а я поплелся за ней, проследил. Интересно, как они там живут? Сами себе готовят или столовка работает?
