Я знала, что он собирается уезжать в Германию. Года через три встретила его на Владимирской, говорю: «Ты еще здесь?» Оказывается, приехал на месяц. Я уже вышла замуж, но и тот дураком оказался – за волосы меня таскал, говорил: я знаю, тебе нравится, у тебя мазохистские наклонности.
А он просил позвонить, хотел встретиться, но я не позвонила, хотя и хотела – все-таки, он был у меня первый…
Потянулись странные дни, странные ночи для него потянулись. Мириам приходила каждый вечер, оставалась на ночь. Ее муж, Михаэль (тёзка!) при редких встречах на лестнице отворачивался, краснел и старался своё объемное тело как можно более ускорить. Видимо, стыдно было ему за поведение супруги перед человеком, затащившим ее в койку.
Они с Мириам почти не разговаривали, только о самом насущном: «Завтра придешь?» – «Да». Она совершенно не интересовалась, кто он, чем занимается. Лишь однажды спросила, как он сюда попал, на что он лишь неопределенно махнул рукой в направлении, как ему представлялось, северо-востока: «Оттуда! Руссланд…» Они встречались только у него, никуда, естественно, не выходили вместе. Такая вот любовь…
Сладким ли оказался «черный мед»? Сбылись ли его представления об африканских феминах? – бурная, огнедышащая страсть, «бродилище плоти»?! Нет, пожалуй, – воображение наше, как всегда, мчится далеко впереди реальности. И всё же, всё же…
Извивается и разевает пасть влажный дракончик, издает жалобные стоны кровать. Они одновременно, хотя и разными маршрутами, штурмуют высочайшую вершину Земли – Пик истинного наслаждения! Ну же, Маришка, ну!!!
Но почему всё ироничнее улыбается своими золотыми губами венецианка, почему всё скептичнее кривится Арлекин-Пьеро? Может быть, потому, что по-прежнему всплывает в его снах та, теперь уже чужая девочка-жена, худенькая, нежная…
Из дневника героя
В ночь на пятнадцатое июня приснилось, что мы с Иркой находимся в какой-то клетушке коммунального гадюшника – вроде кто-то нам ключи от нее дал. Сначала – хорошо. Стопроцентное ощущение, что всё вернулось. Ирка – прежняя. Даже перепроверил себя – нет, это не сон. От счастья онемел!..
И вдруг отовсюду поперли какие-то полууголовные хари, мужские и женские: «Ходют тут всякие! Мы тут проживаем! Не дадим об себя ноги вытирать!..» И – лезут, смотрят, как бы уже препятствуют уходу, не выпускают. Всё изгадили…
В отношениях с Мириам наступила неизбежная пора охлаждения. «Черный мед» горчил всё больше. Она стала приходить реже, потом и вовсе начала избегать его. Несколько раз, взвинтив себя алкоголем, он звонил в ее дверь. Открывал тёзка. После третьего такого визита в продуманных тирадах шваба зазвучало слово «Polizei». Действительно, с точки зрения «просвещенных европейцев» его поведение уже граничило с криминальным.
