Что делает героическим? Одновременно идти навстречу своему величайшему страданию и своей величайшей надежде.
Во что ты веришь? В то, что все вещи должны быть наново взвешены.
Что говорит твоя совесть? «Ты должен стать тем, кто ты есть».
В чем твои величайшие опасности? В сострадании.
Что ты любишь в других? Мои надежды. Кого называешь ты плохим? Того, кто вечно хочет стыдить.
Что для тебя человечнее всего? Уберечь кого-либо от стыда.
Какова печать достигнутой свободы? Не стыдиться больше самого себя.
Веселая наука
Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью – и ты узнаешь, что кровь есть дух.
Нелегко понять чужую кровь: я ненавижу читающих бездельников.
Кто знает читателя, тот ничего не делает для читателя. Еще одно столетие читателей – и дух сам будет смердеть.
То, что каждый имеет право учиться читать, портит надолго не только писание, но и мысль. Некогда дух был Богом, потом стал человеком, а ныне становится он даже чернью.
Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть.
В горах кратчайший путь – с вершины на вершину; но для этого надо иметь длинные ноги. Притчи должны быть вершинами: и те, к кому говорят они, – большими и рослыми.
Воздух разреженный и чистый, опасность близкая и дух, полный радостной злобы, – все это хорошо идет одно к другому.
Я хочу, чтобы вокруг меня были кобольды, ибо мужествен я. Мужество гонит призраки, само создает себе кобольдов – мужество хочет смеяться.
Я не чувствую больше вместе с вами: эта туча, что я вижу под собой, эта чернота и тяжесть, над которыми я смеюсь, – такова ваша грозовая туча.
Вы смотрите вверх, когда вы стремитесь подняться. А я смотрю вниз, ибо я поднялся.
Кто из вас может одновременно смеяться и быть высоко?
Кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всякой трагедией сцены и жизни. Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина.
Так говорил Заратустра
«Человек зол» – так говорили мне в утешение все мудрецы. Ах, если бы это и сегодня
было еще правдой! Ибо зло есть лучшая сила человека.
«Человек должен становиться все лучше и злее» – так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека.
Могло быть благом для проповедника маленьких людей, что страдал и нес он грехи люде й.
Но все это сказано не для длинных ушей. Не всякое слово годится ко всякому рылу. Это тонкие, дальние вещи: копыта овец не должны топтать их!
