Немедленно вслед за произнесением такой речи последовало утверждение оратора в профессорском звании. Основанная на христианском благочестии, химия Дунаева никого не увлекала. А Зинин слушал Дунаева с отвращением, не думая уже о самой науке.
Сдав магистерские экзамены, Зинин просиживал целые дни в библиотеке, готовя свою диссертацию.
В это время последовал указ о введении нового университетского устава, утвержденного 26 июля 1835 года.
Новый устав носил на себе печать эпохи. Свобода преподавания и самоуправление изгонялись. Власть попечителя и ректора соответственно усиливалась. Университет разделялся на факультеты: философский, юридический и медицинский. В философском было два отделения: первое — гуманитарных наук и второе — физико-математических наук. Химия здесь уже не соединялась ни с металлургией, ни с технологией, как раньше, а являлась самостоятельной кафедрой.
Условия для занятия кафедр по новому уставу были определены более точно и строго. Претендент на кафедру должен был иметь степень доктора, доказать свою ученость и способность к чтению лекций, обладать еще и «обширным запасом сведений лингвистических, чтобы быть в состоянии следить за современным ходом наук на Западе».
В связи с новыми требованиями ряд профессоров, в том числе и Дунаев, был уволен. На их места назначались более молодые, соответствующие новым требованиям претенденты. В их числе оказался и Зинин.
Над данной ему химической темой Николай Николаевич работал более года. Он представил диссертацию осенью 1836 года, в октябре ее защитил, в ноябре совет присудил ему степень магистра естественных наук, а 22 декабря избрал адъюнктом по кафедре химии.
Уже первоначальное назначение «в помощь Дунаеву» было ему не по душе. Избрание же адъюнктом по химии он встретил бунтом.
После обеда с попечителем он не поднялся как обыкновенно к себе в мезонин, а дождавшись, пока ушли дети, обратился невесело к хозяину:
— Меня избрали адъюнктом по химии, Михаил Николаевич!
Снимая салфетку, заткнутую за жилет, и обтирая густые усы, Михаил Николаевич добродушно ответил:
— Ну что ж, очень хорошо, поздравляю…
— Какой же я химик?! Я математик!
— Будешь химиком!
— Не могу, Михаил Николаевич, и отказываюсь!
Добродушие хозяина исчезло. Перед Зининым, еще с салфеткой в руках, сидел уже Мусин-Пушкин, попечитель.
— Не имеешь права!
— Почему?
— Потому, что университет тебя за счет казны учил, кормил, одевал, — объяснил попечитель, гневно бросив на стол салфетку, — и ты давал подписку. Отслужи шесть лет, и тогда можешь отправляться на все четыре стороны. Неблагодарный!
