— Снова инженео Шухов?
— Да.
— Удивительно! — пробормотал Витте. — Хотел бы его увидеть. Он здесь, в Нижнем?
— С зимы еще. Принимал участие в монтаже сооружений.
— Разыщите и передайте ему, что завтра, в четыре часа, я принимаю группу промышленников, хотел бы и его видеть у себя.
Рано утром в «Большую Нижегородскую» — гостиницу, где жили Шухов и Бари, — явился посланец из канцелярии министра. Он вошел в роскошный — с лепными карнизами и нимфами на потолке — номер Бари, не присаживаясь ни в одно из обитых бархатом и плюшем кресел, передал приглашение и отбыл. Взволнованный, довольный, возбужденный, Бари вошел к Шухову.
— Владимир Григорьевич, удача! Редкостная! Вчера осматривал выставку Витте, обратил внимание на ваши работы. Мы приглашены к нему.
— И что вы ответили? — Шухов сидел за столом; слева от него стояла керосиновая лампа; справа лежал толстый том математических таблиц; перед ним — наполовину исписанный цифрами лист бумаги. Он не менял своих привычек, а работы было достаточно. Уже многие промышленники, приехавшие на выставку, прямо здесь же давали заказы на котлы или резервуары, и нужно было все рассчитать, чтобы в Москве уже могли делать проект.
— Как что? — изумился Бари. — Поблагодарил за честь и сказал: будем непременно.
— А нельзя ли сделать так, чтобы мне не ездить туда?
У Бари перехватило дыхание. Несколько мгновений он молча разглядывал Шухова.
— Владимир Григорьевич, это что, каприз?
— Помилуйте, вы меня знаете уж скоро двадцать лет! Произвел ли я за эти годы хоть раз впечатление человека капризного?
— Нет, и тем сильнее теперь мое удивление.
— Да очень все просто, — сказал Шухов. — Что может мне сказать министр? Похвалить? Я знаю сам, чего стоят мои работы. Предложить переход на государственную службу? Я не чиновник по складу своему, бюрократию не люблю. Что же еще? И мне сказать ему нечего. Мне лично от него ничего не нужно, а о том, чтобы изменить жизнь миллионов людей, которые тяжело работают и плохо и бедно живут, ни министр, ни сам царь не задумываются.
— Владимир Григорьевич! — Бари прижал к груди руки. — Я знаю, что всем своим процветанием контора моя обязана вам, знаю, что называют ее конторой для эксплуатации изобретений инженера Шухова. Я никогда не забываю об этом и готов сколь угодно считаться с вами, но в данном случае это невозможно. О том, чтобы быть представленным министру финансов, мечтают крупнейшие промышленники — и неужели наше скромное сравнительно предприятие пренебрежет случаем? Да мало ли какие варианты возникнут в беседе с министром!
