— Как отнесусь! — Лещинский пожал плечами. — Я же вас не первый год знаю. Да и вы меня. Думаю, что прежде всего нужно помещение. Ну что это такое — из квартиры устраивать лабораторию.
— Я давно уже просил две комнаты.
— Это скромно. Меньше, чем тремя, не обойтись. Оборудование нужно?
— Прежде всего — хороший двигатель.
— А люди? Вы же не можете всю работу проделывать сами.
— Электромеханики-то здесь найдутся. Хуже было со стеклодувами. Но не далее как вчера их оказалось сразу несколько. Аптекарь — тот самый, что помогал мне химикалиями, — бутылки и пузырьки для своих снадобий получал со стекольного завода, расположенного неподалеку, в Клину. Всех, кто там работает, он хорошо знает. И вдруг встречает двух стеклодувов, одетых в солдатскую форму, на улицах Твери. В чем дело? Оказывается, они мобилизованы, приписаны к запасному пехотному полку, расквартированному здесь, и завтра их отправляют на фронт. Аптекарь, как это узнал, сразу ко мне. «Кто будет делать бутылки?» — кричит. Я немедленно связался с командиром, солдат обещали отправить в распоряжение станции. Да, вот что еще очень важно. Лебединский эвакуировался вместе с Рижским политехническим в Москву и часто у меня бывает. Помогает советами. Жалеет, что сейчас трудно вести переписку с генералом Ферье. Они ведь лично знакомы. Генерал — крупнейший французский радиотехник, многое мог бы подсказать.
— А вы не хотите сами с ним познакомиться?
— Каким образом? — изумился Бонч-Бруевич.
— Отправиться в командировку во Францию. Я постараюсь добиться в Главном военно-техническом управлении, чтобы это разрешили. Скажем, месяца на два. К вашему возвращению постараюсь все организовать так, чтобы можно было начинать работать в новых условиях.
— Но ведь война идет…
— Да, конечно. И именно поэтому командировка особенно необходима. Нужнее, чем в мирное время. Так я и скажу, когда буду доказывать необходимость ее начальству в Петрограде. Сложно, конечно, даже географически, придется ехать через Скандинавские страны. Что поделаешь…
Бонч-Бруевич не отвечал. Все это было слишком хорошо, чтобы сразу верилось,
Осенью 1916 года Бонч-Бруевич уехал во Францию. Вернулся он через три месяца окрыленный. Производство радиоламп во Франции, да и в Англии изучено досконально. Теперь все силы, весь опыт, все знания надо употребить на то, чтобы и отечественная радиопромышленность развивалась полным ходом.
А на родине Бонч-Бруевича ждала новая, не совсем понятная ситуация. Казалось, все теперь за него. Лещинский не просто старый друг, но очень умный, дальновидный, с полуслова все понимающий человек. И точно такими же стремлениями охвачен, и организатор хороший. Есть помещение; все оборудование, что попадает на станцию, в первую очередь идет к Бонч-Бруевичу. И вот уже получилось так, что на радиостанции, у которой, казалось бы, только одна задача — принимать сообщения, создалась целая научно-исследовательская лаборатория, никаким штатным расписанием не предусмотренная. Ее назвали «Внештатная», а чтобы было чем покрывать расходы, взяли у Главного военно-технического управления заказ на партию ламп и сто комплектов ламповых приемников. И солдаты старательны и послушны — кажется, даже весьма довольны своей участью, резко отличающейся от участи остальных солдат Российской империи. Здесь отношения между ними и офицерами весьма демократичны, напоминают, пожалуй, те, что существуют между очень знающими инженерами и толковыми рабочими.
