Джеймс Дайнекен тоже любил выходить из собственной приемной прямо в зал. Мартин хорошо помнил, как в первые месяцы их совместного творчества, когда персонала было еще катастрофически мало, а работы — ужасающе много, они задерживались по вечерам, спорили до хрипоты, а потом, отдыхая, оба смотрели на город. Лос-Анджелес не затихал даже ночью, и в расстилающейся внизу панораме мерцали огоньки далеких окон и машин, мчащихся по Голливудскому шоссе, бликовали неоновые вывески.
Отхлебнув кофе, Мартин одобрительно улыбнулся и поудобнее устроился в кресле. Хорошая кофе-машина была их первым с Джимом приобретением на этом месте. «Я могу спать на голом полу и работать круглосуточно, — заявил тогда Дайнекен, — но пить плохой кофе — это за гранью добра и зла!» В первый свой приезд, с трудом дотащив кофе-машину от лифта, где ее оставила служба доставки, они сидели в пустой и безлюдной студии, смеялись и пили этот великолепный ароматный напиток. Прославленный на весь Американский институт кинематографии скупердяй Джеймс мог экономить на чем угодно, но не на комфорте — поэтому кофе был на уровне. «Ну вот, теперь я чувствую, что начинается новая жизнь!» — произнес тогда Дайнекен, и Шеффилд согласно приподнял стаканчик…
Мартин улыбнулся собственным воспоминаниям. Им тогда было по двадцать три, и они начинали бизнес, о котором мечтали все время обучения в институте. Почти сразу после знакомства, еще на первом курсе, они решили, что будут зарабатывать деньги любимым делом. Правда, Мартину тогда казалось, что их судьба сложится иначе…
Получив профессию сценариста, Шеффилд попытался найти работу, но быстро понял, что на «хлебное» место просто так не попасть. Для успешной карьеры где-нибудь в Голливуде требовалось, чтобы за него «замолвили словечко». Первые несколько месяцев, перебиваясь случайными заработками, он осаждал агентов, продюсеров и режиссеров. С лестницы его никто не спускал — но на этом везение и заканчивалось. Лишь однажды студия попросила прислать один из его сценариев. Мартин провел ночь, выбирая лучшее из своих творений, а через несколько дней получил ответ: «К сожалению, в данный момент наша студия не заинтересована в сценариях подобной направленности, но мы обязательно свяжемся с вами немного позже».
В тот вечер Шеффилд впервые в жизни по-настоящему напился. Он был сценаристом — и довольно неплохим, педагоги называли его талантливым. Мартин писал много, «запоями», потом с удовольствием редактировал свои произведения, исправляя логические нестыковки и доводя стиль до совершенства. Существовало только одно «но»: любимым жанром Шеффилда был… любовный роман. Нет, он мог написать сценарий чего угодно: и детектива, и зубодробительного боевика, и фильма ужасов, от которого кровь стыла бы в жилах. Но его коньком были отношения между мужчиной и женщиной. Поэтому все лучшие примеры его творчества так или иначе относились к этой сфере. А голливудские студии предпочитали не связываться с неизвестным молодым человеком, пишущим на женскую тему, благо в столице американского кино хватало именитых дам-сценаристов.
