В театре Орлову любили, помимо всего прочего, она умела быть хорошим товарищем и надёжным партнёром на сцене. И никто никогда не слышал от неё жалоб ни на её страх быть женой репрессированного, ни на одиночество, ни на вечную нехватку денег. Как и все артистки, она умела, не имея ничего, всегда выглядеть элегантной. Одно и то же чёрное платье служило ей много лет. То менялся воротничок, то поясок, то длина юбки. Спектакли, репетиции, концерты — она была предельно загружена. Но она мечтала ещё и о кино. К сожалению, первые попытки кинопроб оказались неудачными. Оператор, снимавший её впервые, категорически предсказал ей невозможность кинокарьеры из-за родинки на носу, которая, по его словам, на экране закроет собой актрису. Однако вскоре после пережитого Любовью Орловой отчаяния режиссёры Г. Рошаль и Б. Юрцев пригласили её сниматься. И она сыграла в двух кинолентах. У.Б. Юрцева в фильме «Любовь Алёны»: это была небольшая роль иностранки — жены американского специалиста, работавшего в советской России. А у Г. Рошаля в «Петербургской ночи» она сыграла уже главную женскую роль актёрки бродячей труппы. Судьба странным образом подавала знаки будущих триумфов Любови Орловой, переплетая жизнь и творчество в нечто единое целое. Почти все её будущие героини — актрисы, дважды потом ей придётся сыграть американок — в «Цирке» и «Встрече на Эльбе».
Во время съёмок своих первых фильмов Орлова, как уже упоминалось, была неофициальной женой иностранца. Это благодаря ему уже в те годы Любовь Орлова пользовалась репутацией одной из самых элегантных актрис «со своим гардеробом», что играло немаловажную роль и в её профессиональной жизни. Роман с Францем увлёк было её всерьёз, но тут произошла встреча с Григорием Александровым. Она влюбилась сразу и навсегда…
Итак, они встретились. «Вы бы видели её. От неё исходило такое… такая дивная прелесть, какую мне, уж верьте моему слову, просто не приходилось встречать у других актрис. Ни тогда, ни после. А я их много перевидала. Ни у кого не было такой грации, такого лёгкого, весёлого шика — своего, природного», — вспоминала об Орловой начала 1930-х Фаина Раневская.
Изящная, с точёной фигуркой, какая-то очень чёткая — и в речи, и в жесте. Мягкий, глубокий, необыкновенно звучный голос, особая мелодия речи с плавными и очень объёмными гласными. И как бы она ни дурачилась, ни кокетничала и ни смеялась, в ней всегда ощущался некий стержень — нерушимый и надёжный. Двигалась Любочка неотразимо легко и грациозно, и каждый жест её отмечен точностью и законченностью. Красота голубоглазой шатенки Любочки Орловой заключалась в удивительной гармонии, которую она излучала всем своим существом. Ей был 31 год, и за праздничной внешностью и безупречными манерами этой женщины нельзя было и предполагать тягот непрерывного упорного труда, многих лет нужды, беспредельной горечи потерь и страха. Она сразу подкупала абсолютной естественностью, внутренней свободой и — высшее выражение подлинного аристократизма — простотой в общении. Она была актрисой, которая умела всё — быть на сцене живой и заразительной, прекрасно петь и танцевать. Она станет актрисой, которая, являясь урождённой дворянкой, будет лучшей исполнительницей ролей домашних работниц в советском кино. Это была актриса, которая исключила из профессионального лексикона слово «не могу» и которой хорошо была известна нелёгкая цена сценической лёгкости. Любовь Орлова делала только первые шаги на пути к успеху, её только начинали признавать и всё, чего она добилась, пришло к ней благодаря её усилиям, упорству и мужеству. Ни один её шаг вперёд не был освящён счастливым случаем, но был очередным этапом на пути к поставленной цели, этапом терпеливой борьбы за себя, свой талант и своих близких.
